15 минут
Шрифт:
На полу остается голубой листок бумаги, и Рик поднимает и раскрывает его.
Этот цвет кажется знакомым, и у меня замирает сердце.
— Что это значит? — Рик протягивает мне листок.
Мгновенно узнаю почерк. Неудивительно. Он ведь мой.
«Ничего еще не закончено».
Я так мечтаю, чтобы все закончилось. Не хочу больше скакать по времени туда-сюда. Если спасения мамы, папы и Молли недостаточно, чтобы сделать меня счастливой, что же тогда мне нужно?
— Так что это значит? — снова интересуется Рик.
Пожимаю
— Кто его знает. Наверное, кто-то из ребят подбросил.
Скомкав бумажку, забрасываю ее обратно в шкафчик и захлопываю дверцу.
***
На уроке все ведут себя так, будто мне здесь самое место, но я чувствую себя не в своей тарелке. Механически вытаскиваю из рюкзака учебники, нахожу карандаш, но как только мне кажется, что я успокоилась, в класс заходит Донован.
Грудь стискивает от боли. Он выглядит невозмутимым и одет с лоском. Когда-то я ненавидела в нем все — от черных солнцезащитных очков до высокомерного пижонства, но теперь, когда я подмечаю все эти мелочи, мне хочется рвануть к нему навстречу.
Дон садится в ряду напротив, кладет на стол тетрадь и снимает очки. Он смотрит на меня, заглядывая прямо в душу.
— У тебя нет лишней ручки?
— У меня? — Я запинаюсь. — Н-нет, прости.
Он издает стон и, закинув руку на спинку стула, подмигивает девушке в соседнем ряду. Этот Донован — игрок на публику, плейбой-одиннадцатиклассник. Я же скучаю по серьезному, ласковому и заботливому парню, которого я знала.
— Ну ладно, в любом случае спасибо. Ты ведь Крейн, правильно?
— Лара. — Я протягиваю руку, чувствуя себя идиоткой, но он все равно ее пожимает.
— Твою маму зовут Миранда, точно? Сто процентов мама рассказывала, как мы несколько раз играли вместе, когда были детьми, прежде чем твоя мама уволилась. — Он закусывает губу и присвистывает. — Какая жалость.
— Какая жалость, что моя мама уволилась, или какая жалость, что мы перестали вместе играть?
Он усмехается, показывая ямочки на щеках.
— Возможно, и то, и другое.
Я смеюсь и качаю головой. Учитель начинает урок, и я поворачиваюсь вперед, но совершенно не вникаю в смысл того, что он говорит. С таким же успехом он мог быть одним из тех взрослых в мультике про Чарли Брауна, которые бормочут «бла-бла-бла». Задерживаю взгляд на висящих на стене часах. Стрелки вращаются в обратную сторону. Сначала мне кажется, что назад движется лишь секундная стрелка, но потом я понимаю, что и минутная идет в обратном направлении. Время бежит назад. Поворачиваюсь и смотрю на одноклассников, но, кажется, никто, кроме меня, этого не замечает. Сажусь прямо и моргаю. Стрелки снова начинают двигаться вперед.
Я схожу с ума.
Потираю лоб, мечтая понять, что вообще происходит.
— Раскройте, пожалуйста, ваши учебники на двести сорок пятой странице.
Вздохнув, открываю книгу, но все страницы в ней пустые, как в блокноте. Половина класса поднимает на меня взгляд, когда я с шумом захлопываю учебник. Учитель упирает руки
Я так больше не могу. Встаю из-за парты и выбегаю в коридор. Нахожу женский туалет и, захлопнув за собой дверь, прислоняюсь к ней с обратной стороны с закрытыми глазами. Пытаюсь успокоиться, делая глубокие вдохи. Потом подбегаю к раковине и плещу воду в лицо. Не представляю, что со мной происходит, или с кем можно поговорить, чтобы все исправить. Вероятно, ни с кем. Может быть, это мое наказание за игры со временем.
Набираю воды в ладонь и жадно пью. Мне уже лучше, я почти восстановила контроль над собой. Выпрямляюсь и смотрю на себя в зеркало. За моей спиной появляется чья-то фигура.
Это женщина с фиолетовыми волосами.
Глава 26
Ее видели в тюрьме, где сидел отец. Мама назвала ее призраком. Я предупреждала о ней Майка.
А сейчас она стоит прямо передо мной.
Резко поворачиваюсь и оказываюсь с ней лицом к лицу. В длинных волосах мелькают фиолетовые пряди, на носу солнцезащитные очки, тело обтягивает кожаный костюм. Я не знаю, кто она и чего хочет, но ее присутствие здесь не предвещает ничего хорошего.
Абсолютно ничего хорошего.
— Подойдешь ближе — и я закричу, — предупреждаю я.
Она улыбается — улыбка совсем незлая, — и затянутыми в перчатки руками снимает волосы. Это что, парик?!
— Всегда его надеваю, когда работаю. Придает мне больше загадочности. — Она трясет головой, и ее собственные длинные кудри рассыпаются по плечам. Они очень похожи на мамины. Она снимает очки, и у меня подгибаются колени. Нащупываю сзади раковину, упираюсь в нее руками — иначе точно рухну — и робко спрашиваю:
— Ты — это я?
Она подхватывает меня, не дав упасть.
— Будь сильной, Лара. Ты уже так далеко дошла, ты справишься.
— Что происходит?! Выкладывай!
— Из машины Донована ты так и не выбралась. Тебя настигли раньше, чем ты успела прыгнуть назад во времени. Они просто хотят, чтобы ты думала иначе.
— Но я бы запомнила… — шепчу я.
Она качает головой.
— Замена воспоминаний, помнишь? Твои воспоминания забрали и заменили на нужные им.
— Зачем?
— Хотят выяснить, где спрятано видео, и уничтожить его, чтобы на пути сенатора и Рекса больше ничего не стояло.
С трудом сглотнув, закрываю глаза.
— Получается, мама… папа… Рик…
— Ничего этого нет. Понимаю, сложно осознать, но я тебе помогу. Нам нужно все исправить.
— Выходит, в твоем прошлом… — Кусочки головоломки складываются в единую картину. — В твоем прошлом Рекс добился своего. Ты не спасла Молли. Не спасла маму и папу. И у сенатора есть полномочия превращать обычных людей в путешественников во времени? Так любых ее противников можно остановить. Благодаря путешествиям во времени.