1612. «Вставайте, люди Русские!»

Измайлова Ирина Александровна

— Князь! Князь Дмитрий Михайлович! Кто ж это с тобою?

— Воевода наш лучший, герой давешнего ополчения — Михайло Стрелец, — князь не без удивления переводил взор с засветившегося радостью лица юного государя на окаменевшее маской изумления

лицо воеводы.

— А что же, ты его знаешь?

— Знаю?! — вскрикнул юный царь. — Да еще и как знаю! Он жизнь мою спас.

Спустя несколько часов Михаил Федорович принял в своих покоях Пожарского и двоих неразлучных друзей, которые так много сумели сделать для его нынешнего воцарения.

— Ежели желаешь, воевода, — проговорил царь, обращаясь к Шейну, — я сам разберусь с твоей родней и верну тебе твое славное имя, а их за подлость накажу.

— Нет, государь! — в голосе Михаила не было ни малейшего притворства. — Не нужно никого наказывать. Я их простил. И не хочу носить свое имя по твоей милости. Раз уж случилось так, что я его потерял.

Государь улыбнулся:

— Что же, с таким решением мне трудно спорить. Но раз ты не хочешь, чтобы моя власть вернула тебе прежнее имя, то не откажись принять от меня новое. Я знаю о твоем подвиге у Серпуховских ворот и в память о нем награждаю тебя имением под Москвою. А зваться ты и твои потомки будете отныне князьями Серпуховскими. Сегодня же подпишу указ.

Что до тебя, герцог, — он так же ласково посмотрел на Хельмута, — то и тебе ведь

не зазорно принять награду от русского царя. Ты принял крещение от великого русского мученика, Владыки Гермогена, и совершилось это в Чудовом монастыре. Значит отныне ты станешь князем Чудовым. Княжье звание не ниже твоего прежнего, и новое твое имя пускай отныне носят все в твоем роду. Ты ведь, как я слыхал, тоже женишься?

— Да, государь! — глаза Хельмута блеснули, и тотчас он опустил их под светлым взглядом мальчика-царя. — И клянусь вам, что не опозорю данного вами титула и имени: князей Чудовых будет много! Как, надеюсь, и князей Серпуховских.

— Дай вам обоим Бог! — рассмеялся Михаил Федорович. — И будем молиться о том, чтобы ваши потомки служили царскому роду Романовых так же преданно, как вы служите мне.

Венчание обоих друзей состоялось спустя неделю, и царь почтил его своим посещением, не преминув повелеть явиться в храм всем боярам и знати московской. Он сдержал данное воеводе обещание — никто из его вероломной родни не оказался в опале. Михаил Федорович удовлетворил свое негодование, просто наблюдая, как бледнеют и меняются в лице надменные бояре Шейны, видя величие и блеск изгнанного ими родича и его матери, и как ликуют все, кто рядом с Михайло Стрельцом и Хельмутом Шнеллем бился на руинах сожженной Москвы за святое Царство Московское.