1632
Шрифт:
Густав хлопнул в ладоши.
– Отлично! А теперь ...
Он повернулся к одному из своих кавалерийских военачальников, Юханну Банеру.
– Тот небольшой гарнизон по-прежнему находится в Баденбурге, верно?
Банер склонил голову.
– Вы имеете в виду шотландцев? Отряд кавалерии под командованием Маккея?
– Да, их. Александр Маккей, насколько я помню. Многообещающий молодой офицер.
Оксеншерн, рассудительный, как и всегда, воздержался от комментариев по поводу этого последнего замечания. Хотя ему и не терпелось сказать что-то вроде: - Вы пообщались
Но он оставил эти слова только в своем уме. Король, он был уверен, и сам не питал никаких иллюзий. Он просто отчаянно хотел внушить хоть какую-то уверенность и хорошее настроение в этот день мрака и ужаса. Кроме того, в отличие от Банера, Аксель знал о реальной миссии Маккея.
Густав продолжал: - Так вот, следует отправить курьера к Маккею с приказом остаться в Тюрингии. Я не ожидаю, конечно, что он сможет удержать Баденбург при серьезном нападении. Просто пусть отступит в леса Тюрингии. Я хочу, чтобы он сообщал нам обо всех передвижениях Тилли.
– И кинул на Оксеншерна быстрый взгляд.
– Перед отправкой - курьера ко мне. Я дам ему более подробные инструкции.
Банер кивнул. Король обратился к ландграфу Гессен-Кассельскому.
– Вильям, я не могу предоставить вам никакой конкретной помощи сейчас. Но ваша ситуация и не столь отчаянна. Во-первых, Тилли будет и дальше углубляться в Тюрингию, а не в Гессен. И ...
Гессен-Кассель фыркнул.
– И Тилли движется не так быстро, как пуля. Великий и могучий Генерал Улитка.
Густав улыбнулся, но улыбка исчезла очень быстро.
– Не стоит недооценивать этого человека, Вильям, - сказал он, мягко и серьезно.
– Он может, и улитка, но помните: Иоганн Церклас, граф Тилли, был профессиональным солдатом всю свою жизнь, и большую часть этого времени в качестве командующего войсками. Сейчас ему уже более семидесяти лет, и он до сих пор не проигрывал крупных сражений.
Лицо короля стало напыщенным.
– В конце-концов, он, пожалуй, самый великий из всех полководцев со времен Гонсало де Кордова.
– Магдебургский мясник, - прорычал Торстенссон.
Густав взглянул на офицера-артиллериста. Когда он заговорил, его голос был печальным.
– Да, Леннарт, пожалуй, именно так Тилли и будет известен потомкам. А все остальное будет забыто.
– Король расправил плечи.
– Заметьте, я не говорю, что это несправедливо. Полководец полностью несет ответственность за поведение своих войск. Но все донесения из Магдебурга говорят о том, что Тилли пытался сдерживать своих солдат. Хотя, конечно, не было никаких оснований предавать город огню.
Торстенссон, привыкший к тому, что с монархом Швеции Густавом не возбраняется спорить, не отступал.
– Ну и что?
– спросил он.
– Тилли предводитель этой армию. Он же не подал в отставку после всего этого. Его армия - это армия подонков. Он не может оправдываться тем, что его черти вырвались на свободу.
– Гнев молодого артиллериста сменился восхищением.
– А ваша армия, Ваше Величество, совсем другое дело. Она никогда не опозорит свое знамя. Ни при каких обстоятельствах.
Густав улыбнулся, затем
– Я полководец старой школы, Леннарт, - ответил он мягко.
– И все еще уверен в некоторых ее достоинствах. Как бы там ни было.
Затем добавил, криво улыбаясь: - Но я полагаю, что уже начал воспитывать полководцев новой школы. По крайней мере, я надеюсь, что так.
Несколько офицеров усмехнулись. Шведский канцлер был невозмутим.
– Ну, да, - пробормотал Оксеншерна.
– Новое поколение. Но Валленштейн делает то же самое, друг мой Густав. Не забывайте об этом. Скоро вы возьмете верх над Тилли с его старым наследием. И останетесь лицом к лицу с Валленштейном. Как и вы, он презирает старые методы. И, как и вы - он до сих не признает каких-либо авторитетов в искусстве войны.
Упоминание о Валленштейне заставило смолкнуть все разговоры. Великий полководец Богемии удалился в свои поместья после того, как император послал его в отставку по требованию дворянства Австрии. Католические властители Священной Римской империи презирали этого человека за его низкое происхождение и опасались его богатства и влияния. Но Валленштейн в любой момент мог вновь быть призван в войска.
Лицо Густава слегка покраснело, но голос его был спокоен.
– Вы ошибаетесь, друг мой Аксель. Для меня всегда был только один авторитет, как в вопросах война, так и мира. Его имя Иисус Христос.
– Глубокая вера этого заявления не ставилась под сомнение ни одним из присутствующих.
– А Валленштейн? Только он сам знает, кто для него авторитет.
Торстенссон посмотрел вниз, себе под ноги.
– Я догадываюсь, кто ...
– пробормотал он тихо. Офицеры, стоявшие по обе стороны от него, усмехнулись.
Густав повернулся к ландграфу Гессен-Кассельскому.
– Вильям, ваши войска гораздо сильнее, чем у Саксен-Веймаров, и у вас есть несколько месяцев, чтобы подготовиться к обороне. Так что я думаю, что вы сможете еще нагнать на Тилли страха.
У входа в шатер стало шумно. Группа солдат притащила новые стулья.
Король взглянул на них, улыбаясь.
– Вообще-то, я думаю, что они уже не нужны. Вряд ли у нас есть еще что-то серьезное для обсуждений. Не сегодня, по крайней мере.
Густав посмотрел мимо входящих солдат вдаль, на равнины центральной Германии. Его зубы сжались.
– В данный момент, Вильям, лучшую помощь, которую я могу вам оказать, это вставить стальные шипы в задницы некоторым протестантским правителям. А начнем мы с принца Бранденбургского.
– Стальную занозу в задницу?
– переспросил Торстенссон.
– Георгу Вильяму?
– Он усмехнулся.
– Не может быть!
Улыбка Густава проявилась на губах сквозь все еще стиснутые зубы.
– Ничего, - прорычал он.
– Он мой двоюродный брат, в конце концов. Он все поймет правильно. Особенно после того, как дать ему простой выбор. Сталь под лопатку - или сталь в задницу.
Все в шатре так и покатились со смеху. Тонкая улыбка Густава переросла в оскал акулы. Он повернул голову к Торстенссону.
– Готовься к походу, Леннарт. Я хочу увидеть свои пушки, нацеленные на Берлин, как можно скорее.