1632
Шрифт:
И еще через секунду Гарри Леффертс завопил еще громче: - Измена, я говорю измена! Господин председатель не боится заполучить процедуру импичмента на свою жалкую задницу?
Это произвело бурю смеха, которая продолжалась, по крайней мере минуту. На протяжении всего этого времени вновь избранный председатель комитета по чрезвычайным обстоятельствам обменивался непростыми взглядами, завершившимися взаимным поклоном признания, с управляющим угольной шахтой, в которой он раньше работал простым шахтером.
Майк был удовлетворен. Конечно, этот сукин сын упрям и непробиваем. Но никто никогда не говорил, что
Голос Генри Дрисона пришел из-за его спины.
– Кто-нибудь еще, Майк?
Майк хотел было покачать головой, когда новая мысль промелькнула в его голове. Есть еще люди из этого времени. Тысячи и тысячи из них.
Он повернул голову и уставился в угол спортзала. Затем, указывая пальцем, он назвал последнего из членов своего кабинета.
– И Ребекка Абрабанель.
***
До заката своих дней Майк утверждал, что это было вызвано не более чем логикой и разумом. Но атаковали его сразу же. Не успело городское собрание разбиться на группы расходящихся людей, как к нему подкрался Фрэнк Джексон.
– Я знал это, - проворчал его старший друг.
– Я знал, что все эти громкие слова об Американской революции были просто дымовой завесой. Признайся, Майк. Ты просто спланировал все это, чтобы произвести впечатление на девушку.
С показным большим достоинством Майк проигнорировал насмешку. Со значительно меньшим чувством уверенности - и даже с опаской - он смотрел на девушку, о которой шла речь. Она глядела на него, все еще сжимая руку Джудит Рот. Рот Ребекки был полуоткрыт, на лице выражение ошеломления и удивления. Но было что-то еще, чем просто удивление в ее глазах, подумал он. Или, может быть, он просто надеялся.
– Ох, да ладно тебе!
– одернул он себя. Но слова прозвучали как-то неубедительно.
Глава 8
Майк и его 'кабинет' провели свою первое заседание через час, в классе Мелиссы Мэйли. Майк неожиданно для себя вдруг начал что-то мямлить. Пытаясь подбирать слова и путаясь в них.
– Ради Бога, молодой человек!
– отрезала Мелисса.
– Не стесняйтесь и говорите своими словами. Если вы хотите меня, как единственную женщину в комнате, не считая Ребекки, попросить быть секретарем комитета - говорите прямо. Для этого не нужно петь по нотам.
Майк посмотрел на нее с опаской. Мелисса Мэйли была высокой стройной женщиной. Ее волосы были подстрижены очень коротко, и их цвет соответствовал консервативному серому пиджаку и длинному платью, в которые она была одета. Ее карие глаза пронизывали насквозь, как он их еще помнил по давно минувшим дням, когда он, запинаясь, излагал заученный урок. Она на сто процентов выглядела учительницей. И это не было позой. Мелисса Мэйли была известна остротой языка среди учителей и требованием жесткой дисциплины среди школьников.
Она была также известна в Грантвилле, как наиболее беззастенчивый и безжалостный либерал. Безответственно радикальный, по мнению многих. Будучи студентом колледжа, она была участником движения за гражданские права. Арестовывалась два раза. В штате Миссисипи и в штате Алабама. Затем, уже молодой школьной учительницей, она выступала
Мелисса не бросила отстаивать свои принципы. В следующем году ее снова арестовали. На это раз она была осуждена за участие в одном из пикетов Американского союза горняков во время крупной общенациональной забастовки в 1977-78 годах. Когда ее выпустили, шахтеры организовали в ее честь домашнюю вечеринку в школьном кафетерии. Половина учащихся появилась там вместе со своими родителями. Несмотря на строгий запрет, Мелисса даже смогла присоединиться к некоторым из шахтеров на стоянке, чтобы выпить с ними.
Мелисса Мэйли, обрела, наконец, свой дом. Но дух ее по-прежнему был несгибаем, а язык острым.
– Видите ли, Мелисса, - пробормотал Майк, - Я, конечно, понимаю, что это наглость с моей стороны. Но мы должны вести точный протокол заседаний, и ...
Мелисса расплылась в улыбке. Это выражение не часто видели на ее лице. Во всяком случае, Майк такого не помнил. Но это было как солнце, отразившееся в глыбе льда.
– О, не волнуйтесь так, - сказала она.
– Конечно, как же без подробных протоколов.
– И снова улыбка.
– Мы же с вами отцы-основатели. И матери-основательницы. Это не дело - вообще не иметь точных записей для потомков. Я знаю - я же учитель истории. Историки будущего будут вечно проклинать нас ...
Улыбка исчезла. Прищурившиеся глаза Мелиссы обвели всех собравшихся в комнате. Выражение ее лица ясно давало понять, какого мнения она о важности протоколов.
Когда ее глаза достигли Ребекки, Мелисса резко нахмурилась. Молодая еврейская беженка, нервно сложив руки на коленях, сидела на самом краешке сиденья. Отодвинувшись на несколько футов от председательского места.
Мелисса встала и повелительно указала пальцем на место рядом с ее собственным стулом.
– Девочка, - заявила она, - передвинь свой стул сюда. Немедленно.
Если у Ребекки и были какие-либо трудности с бостонским акцентом Мелиссы, все еще ярко выраженным после всех этих лет, она не никак не выказала этого. Поспешно, как и тысячи школьниц до нее, она выполнила команду.
Мелисса ободрительно улыбнулась ей.
– Послушная девочка. Запомни: Вместе мы сила, порознь падем.
Мелисса оглядела мужчин.
– А теперь, не сделать ли вам что-нибудь полезное?
– Она указала на ряд длинных столов у задней стенке.
– Расставьте их вместе в центре комнаты. Это будет длинный стол для заседаний. Затем уберите эти дурацкие стулья в сторону и принесите удобные кресла. Эд вам покажет, где их взять. Продолжим после этого. Можете также покомпактнее расставить остальную мебель.