18 страниц судьбы
Шрифт:
Подпрапорщик Алябьев, а это был он, являлся одним из самых заслуженных ветеранов полка. Весной 1905 года, будучи старшиной третьей роты первого батальона, отличился в бою с японцами на реке Шахе, за что с гордостью носил на груди солдатский крест Святого Георгия. Полк в тех боях понес большие потери, и, возможно, вспоминая те дни, Алябьев частенько прикладывался к зеленой фляжечке, с которой никогда не расставался. Командир полка полковник Буковский Александр Петрович знал об этой его пагубной привычке и не наказывал, но и в рост не пускал. Так и оставался подпропорщик Алябьев по сей день старшиной роты, хотя при других обстоятельствах мог бы претендовать на теплое местечко в управлении батальона.
Колонна свернула на Новочеркасскую улицу, что на Малой Охте, и вот он –
У входа в помещение роты на часах стоял караульный, из старослужащих. Вдоль длинного коридора казармы, слева и справа в четырех кубриках стояли кровати в два ряда, при каждой табуретка и тумбочка. Кровати заправлены одинаково, отчего возникало ощущение какого то умиротворения. Наблюдая за этим, Михаил прислонился к стене, но тут же получил тычок от проходившего мимо старослужащего солдата. «Ты, черпак, не отдыхать сюда приехал, скоро узнаешь почем тут фунт лиха», пробурчал тот сквозь зубы.
Кровать Михаила располагалась сразу за тумбой для шинелей и была крайней во втором взводе. Второй взвод третьей роты первого батальона теперь на три года будет для Михаила и домом и кровом.
В третьей роте было четыре взвода. Вторым взводом, в котором теперь придется служить Михаилу, командовал прапорщик Хусаинов Рафаил Самуилович, православный татарин, худой смуглолицый барин. Он ощущал себя белой костью и с нижними чинами общался посредством своего заместителя, фельдфебеля Бескульева. Фельдфебель казался человеком мелочным и злопамятным. Маленький рост, кривые кавалерийские ноги наградили его комплексом неполноценности, который он успешно преодолевал, показывая и смакуя свою власть над подчиненными. Командирами отделений поставили младших унтер-офицеров, из бывших старослужащих солдат. Командиром отделения, в штат которого был зачислен Михаил, назначили унтера Анохина, грузного и задумчивого крепыша, который был силен, крепок и уперт, как дуб.
С такими мыслями и познаниями Михаил провел свою первую солдатскую ночь.
Страница 2. Солдат
Утро ворвалось неожиданно громко, криком «Рота подъем!». Унтеры втаскивали за шиворот едва проснувшихся новобранцев и строили в коридоре. Предстояло познакомиться с командиром роты, а затем следовать в баню. Раздалась команда «Смирно» и из канцелярии показался живот, затем эфес сабли и, наконец, сам обладатель сего, ротмистр Казаев. Он не жалел времени и битый час прохаживался перед строем, заправив правую руку за лацкан кителя, и сопровождая тирады речи, задумчивым «ЭЭЭЭ». Ротмистр поведал притихшему строю про историю полка, боевой путь, порадовался за ублюдков, которым повезло попасть в такую славную часть, и мог бы говорить еще долго, но каптенармус что-то шепнул ему на ухо и всех отправили в баню.
В предбаннике новобранцев раздели донага, забрали гражданскую одежду и наголо подстригли, посыпав голову дустом. После чего запустили в баню. Из банного зала вызывали не всех сразу, а по отделениям. Каждый подходил к столу, получал от каптенармуса форму, нательное белье, за что расписывался, если умел, в амбарной книге. Размер одежды каптенармус определял на глаз, в чем Михаил сразу же убедился. Кальсон был на четверть длиннее ноги, гимнастерка на размер больше, но сапоги, к огромному облегчению, пришлись почти впору. Гимнастерки были белого цвета с красными погонами, на которых белой краской были начертаны цифры 145, шаровары черные, и это сильно выделяло новобранцев на фоне старослужащих солдат,
И вот, наконец, наступил этот торжественный день. Сразу после завтрака в 9 часов утра полк был построен на плацу перед храмом святого благоверного князя Александра Невского. Новобранцы стояли отдельной колонной как раз напротив. Полк принял «на краул». Внесли знамя, под «встречный марш» появился командир полка, который прошагал к центру строя и громовым голосом прокричал: «Здравствуйте братцы!». Строй полка всколыхнулся: «Здравия желаем ваше благородие!!!». Оркестр выдержал паузу и заиграл «Боже царя храни». Полк запел. Так начался день, который запомнится Михаилу на всю оставшуюся жизнь. Сегодня он зачитает присягу и станет настоящим солдатом. И этот момент приближался. Старослужащие вынесли из храма кафедру, на которой лежало Святое Евангелие и новобранцы, выходя по одному и положа руку на святую книгу, повторяли слова, которые произносил полковой священник: «Обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом, перед Святым Его Евангелием в том, что хочу и должен Его Императорскому Величеству Самодержцу Всероссийскому и Его Императорского Величества Всероссийского Престола Наследнику верно и нелицемерно служить, не щадя живота своего, до последней капли крови и все к Высокому Его Императорского Величества Самодержавству силе и власти принадлежащие права и преимущества, узаконенные и впредь узаконяемые, по крайнему разумению, силе и возможности исполнять…». Процедура заканчивалась целованием Креста и Евангелия. Все! Свершилось! После присяги был праздничный обед. Нормальный, сытный обед был в полку в диковинку, только по праздникам.
Глядя на неуклюжих новобранцев, еще не знакомых с тонкостями строевого шага, командир полка полковник Буковский Александр Петрович думал о том, что говорил военный министр на недавнем совещании Петербургского военного округа. Он очень откровенно высказался о положении солдат: "Нищенская обстановка солдата, который бывал сыт лишь при особой распорядительности и честности его начальников. Жалованье его было ничтожно до смешного: рядовой получал 2 рубля 10 копеек в год! Белье и сапожный товар отпускались такого дрянного качества, что нижние чины продавали их за бесценок и покупали взамен собственные вещи. Отпуск на шитье был ничтожен, и на это приходилось доплачивать 2 рубля из своего же кармана»
О том, что нижние чины бедствуют, Александр Петрович знал не понаслышке. Знали это и офицеры его полка, а так же те, кто восседали на служебной лестнице выше, и даже жалели солдат. Но при громадном составе армии, прибавка лишь одной копейки в день на человека вызывала расход в 4 миллиона рублей в год. А, поэтому, сожаление оставалось совершенно платоническим. «Некоторые улучшения в обеспечении нижних чинов удалось провести в октябре-декабре 1905 г.» – заверил министр. Вопрос этот имел особую важность в связи с обострившийся внутриполитической ситуацией. Не желая привлечения армии на сторону смутьянов и революционеров, правительство должно было хоть что-то сделать для улучшения жизни солдат. Но время шло, а изменений не наблюдалось. Командир полка тяжело вздохнул и перекрестился: «Спаси нас боже!».
Накануне, начштаба утвердил у него план подготовки новобранцев. В этом плане, как всегда, много времени уделялось строевой подготовке, шагистике. Действительно, 145-й Новочеркасский полк был единственным не гвардейским полком в столице, остальные были гвардия, и требовалось соответствовать высокому статусу. Но все же нужно было находить время и учить солдата побеждать в бою. Уроки корейской войны 1905 года помнили многие офицеры, участники той войны. «Обучение стрелковому бою, маскировка, оборудование окопа – все это надо добавить», – приказал он начштаба, – «Да, и трехлинейка Мосина, чистка, смазка, и надо пристрелять каждую винтовку».