18+
Шрифт:
А может, это не такая плохая идея?
Нет! Что за глупые мысли? Я мечтала о Стокгольмском с одиннадцати лет. И ни один мужчина не сможет повлиять на моё мнение. Ни отец, ни Романов.
Но пока всё плохо. Как только беру в руки макбук, вспоминаю отца, который его подарил. А стоит лишь начать писать — Алекса, наш спор, его библиотеку, ночную встречу после того, как я готовила для него.
Это невыносимо. Сердце каждый раз заходится в приступе лихорадки, грудь словно сжимает тисками, слёзы грозятся продемонстрировать всем моё состояние.
Поэтому
Он пытался, хотел объясниться, а я ушла. Обиженная, расстроенная. Конечно, огромную роль сыграло то, что я сбежала в ту ночь от Алекса. Я была на взводе, и у отца изначально не было шансов.
Но сегодня я настроена решительно.
— Привет, — скромно улыбнулась открывшему дверь отцу.
— Маша, — казалось, папа был не удивлён моим внезапным появлением. — Ждал тебя раньше.
И действительно. Не удивлён. Настроение немного ухудшилось, я-то думала, папа порадуется. Но это ведь Игорь Суржевский… Он всегда знает всё наперёд.
— Я хочу поговорить, — промямлила, переминаясь с ноги на ногу…
— Проходи, Маша, — папа освободил проход и, скрестив руки на груди, наблюдал, как я скидываю верхнюю одежду.
— Сессия закончилась? — уточнил отец, кода мы прошли в кухню.
— Да, — подтвердила, включая чайник.
— Молодец, — похвалил отец.
— Молодец? — слегка приподняла брови в удивлении. — Ты не спросишь, как я сдала экзамены?
— Зачем? — искренне удивился мужчина. — Я и так знаю.
Я улыбнулась. Папа уверен во мне. А зря. В этот раз я с лёгкостью могла провалиться.
— Пап, ты…
— Подожди, Маша, — отец махнул рукой, останавливая подготовленную мной речь в самом начале. — Я хочу, чтобы ты сначала выслушала меня.
Я кивнула и сцепила руки в замок, разместив их под столом на коленях.
Папа просканировал меня внимательным взглядом, заставляя вновь почувствовать себя провинившимся ребёнком, затем присел напротив и, продолжая буравить глазами, начал говорить:
— Маша, я люблю тебя. И ты это знаешь.
Я кивнула и опустила взгляд на столешницу. К глазам подступили слёзы, но я просто не могла разрыдаться. Ненавижу плакать при отце!
— После смерти твоей мамы я был ужасным отцом. И я всю жизнь буду винить себя за это.
Папа замолчал, но я так и не смогла поднять голову и взглянуть на него.
— Образцовым я так и не стал. Но я очень старался, Маша, ты знаешь, что я старался.
Слышать всё это от отца было настолько непривычно, что я почувствовала себя неловко. К горлу подкатил ком, грозясь вырваться наружу позорным всхлипом, ладошки вспотели, и захотелось скинуть тёплую кофту — стало жарко.
— Я уже не молод, Маша, большую половину жизни прожил. И я прожил её совсем не так, как когда-то планировал. Я безмерно счастлив, что у меня есть ты. Но ты уже совсем выросла. У тебя скоро появится своя семья, и я перестану быть для тебя самым важным человеком…
— Ты всегда будешь…
— Маша, не глупи. Ты прекрасно понимаешь,
И я понимала. Странно, что сама не задумывалась об этом. Я так глубоко погрузилась в свои переживания, привыкла, что я — единственно важное в жизни отца, и совсем не думала о нём.
Я эгоистка. Я знаю это. В первую очередь я всегда думаю о своих чувствах. Меня и раньше посещали подобные мысли, вот только разве не все мы беспокоимся больше всего о себе?
А папа — обо мне. Пора и мне позаботиться об отцовских переживаниях.
— Я не планировал всю жизнь работать учителем. Я и в пед поступил только из-за твоей мамы. После окончания института мы сразу поженились, через несколько лет появилась ты. Я планировал заняться бизнесом, уже даже нашёл инвесторов. А потом мама заболела…
Голос отца был спокоен. Даже немного холоден. И эту маску он мастерски научился надевать в нужный момент. А вот я такую науку так и не освоила. Поэтому всё же не смогла сдержать слёзы. Они градом падали на стол, а я даже не пыталась смахнуть капли. Может, надеялась, что отец не заметит, а может просто не могла пошевелиться. Мне хотелось, чтобы папа перестал говорить. Чтобы он просто помолчал минуту, а потом позволил мне извиниться.
— Если я продлю контракт, застряну здесь ещё на четыре года. И, скорее всего, станет поздно. Ты будешь прилетать ко мне каждое лето. На Новый год. В любые выходные, если захочешь. Я буду звонить тебе, ты сможешь…
— Пап, — перебила отца, но получилась как-то истерично, — прости меня, пап.
Я всхлипнула, и слёзы потекли ещё быстрее. Я вытирала рукавами лицо, нос, подбородок, но только размазывала солёную влагу, от чего кожу начало щипать.
— Я всё понимаю, правда.
Отец поднялся на ноги, взял салфетки и протянул мне.
— Спасибо, — всхлипнув, вытерла глаза. — Пап, правда. Я всё понимаю. И ты, конечно, прав. Я желаю тебе счастья.
— Я счастлив, Маша, если счастлива ты. Другой радости мне надо. Занять бы себя чем-то…
— Я думала, — удивлённо глянула на отца, — ты любишь свою работу. Ты же знаешь всё про каждого своего ученика. Даже про тех, кто уже школу закончил.
Отец пожал плечами и слегка улыбнулся.
— Мне нравится смотреть, как дети растут. Я в них слишком много вкладываю, чтобы отпускать просто так.
Я прыснула от смеха. Звучит по-деловому. Отец, и правда, похож скорее на бизнесмена, чем на няня подрастающий ребятни.
— А что за бизнес, пап? — поинтересовалась, удобнее усаживаясь на стуле.
— Хотели с товарищем завод открыть. У него кое-что случилось, и пришлось уехать из страны. Я потерял несколько лет, пока искал нового партнёра. Иначе, к твоему рождению всё уже работало бы. Чай?
— Я сделаю.
Я ушла от отца в шесть вечера. Весь день мы просидели на кухне, разговаривая. Папа рассказывал, как они с мамой путешествовали по стране сразу после свадьбы, как мама таскала его на все концерты любимой рок-группы, а отец терпел и притворялся, что ему нравится.