18+
Шрифт:
Отец откинулся на стуле и немного улыбнулся.
— Я не планировал работать по профессии. После института, окончил школу бизнеса. Уже готов был бизнес-план для открытия одного перспективного предприятия, но потом предполагаемый партнёр уехал из страны, и всё пришлось отложить. Я начал сначала, искал инвесторов, пути экономии… А потом Машина мама заболела. После её смерти принял решение переехать. Сменить обстановку, да и Маше надо было уделять больше внимания. А бизнес, тем более с нуля, сам понимаешь, отнимает всё свободное время.
Романов покивал и перевёл на меня взгляд. Нежно улыбнулся
Я прекрасно знаю, что в жизни отца всё сложилось не так, как он планировал. И никогда не чувствовала в этом своей вины, и знаю, что отец так не считает. Но слышать эту историю каждый раз больно.
— Ну а ты? Алекс… Александр? Откуда русское имя?
Романов улыбнулся.
— Я из России. Точнее, родился там. А сразу после моего рождения мы с отцом переехали сюда к дяде. Моя фамилия Романов.
Брови отца приподнялись в удивлении. Да, меня тоже всегда забавляло, что мы с Алексом оба русские. Наверное, это тоже что-то значит…
Остаток вечера прошёл просто чудесно. Папа и Алекс нашли кучу общих тем, а я просто смотрела на них и радовалась, окончательно успокоившись.
Интересно, есть кто-то счастливее меня? Два самых дорогих для меня человека рядом, ведут непринуждённую беседу, обсуждают интересующие их обоих вещи, и оба периодически бросают на меня тёплые взгляды.
Алекс то и дело сжимал мою ладонь, поглаживая большим пальцем костяшки, запястье, смотрел на меня чёрными глазами, будоражащими кровь, подмигивал, словно говоря: «Вот видишь, всё хорошо».
Отец смотрел на наши переплетённые руки, и поначалу это вызывало неловкость. Но потом я перехватила его взгляд, и не увидела там осуждения. Только нежность, спокойствие и что-то, напоминающее гордость.
Я абсолютно счастлива.
— Спасибо, что пригласили, Игорь, — Романов протянул руку отцу, и тот пожал её, не мешкая.
— Рад был познакомиться, — папа кивнул. — Надеюсь, ещё увидимся до моего отъезда.
И отец перевёл взгляд на меня.
— Конечно, пап, — я тепло улыбнулась и, не сдержавшись, обняла отца. Тот обхватил меня большими руками и знакомо поцеловал в лоб. — В воскресенье приду, как договаривались. Или придём…
— Как вам удобно, — ответил отец, заставляя меня окончательно расслабиться.
Если бы у папы возникли хоть малейшие сомнения по поводу Алекса, он бы высказал всё сразу и при Романове. Игорь Суржевский — не тот человек, которые станет лебезить и лицемерить.
Мы были дома через сорок минут.
Да. Я уже привыкла называть коттедж Алекса домом. Я и чувствовала себя здесь именно так. Комфортно. Уверено.
Майская погода радовала, в воздухе отчётливо ощущался запах весны, который я так люблю, и всё вокруг, казалось, мне благоволило. Словно кто-то наверху наконец решил, что я заслужила свою долю настоящего счастья. Полного, безграничного и безусловного.
Может быть, это мама? Замолвила за меня словечко перед кем-то там на небесах. Мне всегда казалось, что она рядом. Особенно, когда мне было очень плохо. А может мне просто с самой её смерти не было хорошо? Потому что в этот момент мама казалось гораздо ближе ко мне, чем когда-либо.
— Ты планировала сегодня ещё
Мы сидели на диване в гостиной, и я всё ещё пребывала в эйфории. Это был чудесный вечер. Вся моя жизнь чудесна. Настолько, что сердцу уже больно любить. Оно постоянно находится в полуобморочном состоянии от близости этого человека. Его внимания, заботы, ласковых слов, острого языка, нежных рук и мускулистого тела.
Я даже подумать не могла, что такое возможно. Засранец Романов окажется вовсе не засранцем, а самым чудесным человеком на свете. Но только это эксклюзив! Он такой лишь для меня. И это дурманит.
— Я люблю тебя, Алекс, — прошептала, переплетая наш пальцы.
Парень замер, а я, слегка отстранившись, заглянула ему в глаза. В них плескалось чёрное пламя…
— Ты не должен мне ничего отвечать. Я просто хочу, чтобы ты знал, — сказала совершенно искренне. Мне не важно слышать эти слова от него. Конечно, я хочу их услышать, но не в ответ на моё признание. Не сейчас. Когда он будет готов. — Я люблю тебя так сильно, что, кажется, это невозможно. Но это так.
Я слегка пожала плечами и несмело улыбнулась. Романов продолжал испепелять меня взглядом. Кажется, парень не дышал.
А потом он наклонился и поцеловал меня. Со всей нежностью, на которою способен. Легко обвёл мои губы языком и проник внутрь, лаская язык, нёбо, затрагивая самые отдалённые струны души.
Меня переполняли эмоции, и было жизненно необходимо ощутить его полностью, слиться в одно целое.
Я обхватила Алекса за шею, притягивая ближе к себе и заставляя углубить поцелуй. Парень не сопротивлялся. Он усадил меня к себе на колени, продолжая поцелуй, его руки исследовали спину, сжимали обнажившиеся благодаря собравшемуся на талии платью ягодицы.
Да, я полюбила носить платья на радость подругам. И Алексу. Нет, не для того, чтобы выглядеть по-другому, не для того, чтобы сверкать ногами и соответствовать высокому статусу романовской девушки. Исключительно ради быстрого доступа. Ох, старина Фрейд был прав…
Однажды благодаря такому наряду я получила свой оргазм прямо по пути домой, пока одной рукой Алекс вёл машину, а второй умело ласкал меня между ног. А ещё в один чудесный апрельский день Романов прижал меня к книжному стеллажу в библиотеке университета и быстро довёл до высшей точки, зажав мой рот рукой, чтобы у бедной библиотекарши не случился преждевременный сердечный приступ. В общем, как только стала позволять погода, платья и чулки стали моей любимой одеждой. Да. Александр сделал из меня озабоченную нимфоманку.
И сейчас я была жутко возбуждена. Как и всегда с ним. Стоит Алексу прикоснуться ко мне, и я полностью готова принять его.
Но Романов любит доводить меня до исступления своими ласками. Ему нравится, когда я, извиваясь, молю его войти в меня. Романову нравится, когда я произношу вслух «трахни меня, Алекс». И каждый раз я прошу его об этом с большим удовольствием.
Я соскользнула с колен Александра и присела на пол, широко разводя руками длинные ноги Романова. Посмотрела в его глаза. Дыхание парня было тяжёлым и прерывистом, веки подрагивали, ноздри раздувались, говоря о сильном возбуждении.