1905 год. Прелюдия катастрофы
Шрифт:
Поэт, воспой, где твоя лира,
Воспой сей грозный океан!
Бушует Северна Пальмира,
Как огнедышащий вулкан.
Какие страсти возбудили Великих нарвскиих сынов?
Куда они толпой спешили Из мрачных каменных домов?
Шли к государю с челобитной,
Вперед
Его оружье — крест с молитвой,
Как пастырь, стадо свое вел.
«Эй, стоп, народ, куда вы претесь? — Им грубо крикнул офицер. — Не то под плеть вы попадетесь, Расправлюсь с вами я теперь».
«Зачем назад? К царю нам нужно, Идем вот просьбу подавать», —
Толпа в ответ, сомкнувшись дружно.
«Так вы, мерзавцы, бунтовать? —
Им офицер кричит, от гнева Сжимая грозно кулаки. — Стой! Смирно! Поворот налево!
Батальон, вперед! В штыки!»
Творец небесный, что тут стало!
Какая бойня началась!
Штыков щетина засверкала,
Толпа со страхом поднялась.
Казалось, звери, а не люди Так беззащитных бить могли,
Штыки ломали спины, груди,
Немалы жертвы полегли.
Священник — «первый друг народа»
Он, удирая, прокричал:
«Вперед, друзья, вас ждет свобода!»
Сказал: «Прощайте…» и удрал.
Столицу обнял ужас горя,
Весь Нарвский трупами покрыт,
Невинной крови льется море,
Позор тиранам, вечный стыд.
Манеж телами завалили, — Хватило дела палачам,
Они на кладбище возили Вагоны мертвых по ночам.
(Народная песня [53] )
История этого трагического события известна очень плохо. В советское время бытовало простое, как репа, объяснение: агент охранки Георгий Гапон вывел людей под выстрелы. Всерьез воспринимать эту версию невозможно. Царские министры были, возможно, не гениями — но ведь не клиническими идиотами! Расстреливать демонстрантов, которые идут с портретами царя и иконами.
53
Явно народная
В последнее время появилась и обратная версия — что это провокация революционеров. Правда, никто не удосужился объяснить, каким образом им удалось ее устроить. Все доказательства сводятся к тому, что вокруг Гапона в последние три дня перед событиями бегал эсер П. М. Рутенберг, который впоследствии стал одним из лидеров сионистского движения. Оно конечно — сионисты всё могут.
В случае с «кровавым воскресеньем» мы имеем пример того, как начало грандиозным историческим событиям может быть положено тщеславием, самонадеянностью и безответственностью одного — единственного человека.
Георгий Аполлонович Гапон родился 5 февраля 1870 года на Украине, в семье священника. После окончания сельской школы он поступил в полтавскую семинарию. Интересно, что несколько позже в той же самой семинарии учился знаменитый лидер украинских националистов Симон Петлюра, где и набрался революционных и националистических идей [54] .
Революционные увлечения Гапона не затронули. Его понесло в другую сторону — он увлекся толстовством и стал на занятиях резко «выступать», обвиняя преподавателей в фарисействе. В отличие от Петлюры и Сталина, Гапон не довыступался до исключения из семинарии, но получил диплом второй категории, который не давал права поступления в университет, а в священники Гапон первоначально не слишком рвался. Так что ему пришлось идти работать земским статистиком.
54
Петлюра по взглядам был умеренным социалистом с национальным уклоном.
В 1894 году Гапон, женившись, все-таки принял духовный сан и получил место священника при кладбищенской церкви в Полтаве. Место считалось непыльным — у церкви не было прихода, а значит, не приходилось, например, мчаться в любое время суток, чтобы исповедовать умирающего. Но Гапон явно не был рожден для тихой жизни. Он отправился в Петербург поступать в Духовную академию и блестяще сдал вступительные экзамены.
На втором курсе ему предложили место священника в расположенной на 22 линии Васильевского острова благотворительной организации — так называемой «Миссии синего креста», а также настоятеля церкви находившегося неподалеку сиротского приюта Святой Ольги. Там-то он и нашел свое настоящее призвание.
Находились оба заведения в очень интересном месте. Рядом располагалось так называемое Гаванское поле — место обитания босяков (тогдашних бомжей). Вот им Гапон и стал проповедовать.
Проповеди имели бешеный успех. Вскоре в приютской церкви было не протолкнуться. У священника обнаружился явный ораторский талант. Правда, талант был иного свойства, чем, скажем, у его современников, умевших «глаголом жечь сердца людей» — меньшевика Троцкого, кадета Милюкова или премьера Столыпина. Гапон не навязывал слушателям свои идеи, а, скорее, умел чувствовать, что люди хотят от него услышать, и это озвучивал. И что главное, подобно артистам, испытывал от этого удовольствие.