1915 год. Апогей

Айрапетов Олег Рудольфович

Эти же тенденции очень скоро проявились и в деятельности Земгора. С помощью главковерха Г Е. Львову удалось отстоять бесконтрольность союза, сам же он не был способен организовать какой-либо контроль. Кроме того, земские организации просто не имели опыта работы в масштабах страны⁵¹. Часто неопытность земских руководителей приводила к тому, что в их учреждениях прежде всего удачно разрешалась проблема комфортного устройства сотрудников этих организаций. «Я прекрасно присмотрелся к их порядкам, – писал один из сотрудников отделения Земгора в Минске самарскому кадету А. К. Клафтону. – Отчаянный бюрократизм, чисто формальное отношение к делу со стороны служащих центральных учреждений… и при всем этом полнейшая бесхозяйственность и хищения. Множество креатур, непотизм и протекционизм свили себе в союзе прочное гнездо»⁵².

Д.

А. Фурманов, пошедший в конце октября 1914 г. работать братом милосердия в земский поезд Красного Креста, был, по его словам, поражен «расточительностью на персонал»: «Откуда-то свыше санкционированы все эти шальные расходы, и масса денег уплывает попусту. В союзах прекрасные обеды, опять можно сделать проще от голода (подразумевается более скромное питание. – А. О.). Надо понимать общее положение дела до дна, а тут все как-то поверху»⁵³. Широта, размах трат производили впечатление непростительного расхода сил даже на близких общественным организациям людей⁵⁴. С самого начала в деятельности Земгора часто случались нарушения норм затрат при реализации того или иного проекта, однако государственный контроль воспринимался земцами как признак недоверия к «общественному бескорыстию»⁵⁵. С другой стороны, щедрое субсидирование земских организаций было особенно заметно именно на местах, и там это выглядело как проявление страха государства перед общественностью в желании откупиться от нее⁵⁶.

«Общественность помогала войне, – вспоминал В. А. Маклаков, один из лидеров либерального лагеря, – тоже привлекая те силы, которых у правительства не было; это правда; но наряду с простым «патриотизмом» у нее было стремление воочию показать преимущество «общественной» работы над «бюрократической». Вся работа союзов была поэтому работой и политической. И еще знаменательнее перемена народного настроения. В эпоху войны союзы жили на государственные ассигнования, все их деньги шли от правительства. Но на этот раз никто этого знать не хотел; комфорт и удобства земских санитарных отрядов и госпиталей сопоставлялись с бедностью казенной военной санитарии, которой приходилось обслуживать все, а не только то, что они выбирали (везде выделено автором. – А. О.). И в преимуществах общественных учреждений видели преимущество самой «общественности» над правительством»⁵⁷.

Неудивительно, что союзы быстро вступили в конфликт с Министерством внутренних дел и особенно отрицательно земцы воспринимали личность его главы Н. А. Маклакова, который последовательно выступал против бесконтрольности союза⁵⁸. 27 февраля (12 марта) 1915 г. на заседании Совета министров он говорил: «Дело в Союзе обстоит неблагополучно. Хотел уточнить его положение, не допуская государства в государстве – на это Союзу бескорыстная работа прав не создаст. Вся Россия сталкивается с Союзом. Компания во многих случаях темная. Киев, Ростов и т. д., и т. д. Если бы работали хорошо, нет безумцев администраторов, которые бы их угнетали. А Союз – рыло в пушку, но кричит о невинности, жалуется и спорит даже с команд[ующим] войсками. Государство не может дальше молчать. Надо порядок, иначе власть растворится в чем-то ей заведомо враждебном»⁵⁹.

В апреле 1915 г. военно-сметная комиссия под председательством генерала от инфантерии П. А. Фролова попыталась поднять вопрос о контроле над распределением помощи военнослужащим, что сразу же вызвало недоумение у Г Е. Львова и М. В. Челнокова⁶⁰. Кроме того, комиссия выяснила значительные недочеты в работе союзов. В частности, вскрылись приписки: например, во Владимирской губернии из заявленных по ведомости союзов 1535 лазаретных коек в наличии оказалось 935, в Воронежской губернии – 4303 из 4630 и т. п. Союзы просили выделить им авансом на четыре месяца 63 833 067 рублей, но П. А. Фролов настоял на сокращении аванса с последующей отчетностью до двух месяцев, а его суммы – до 3,935 млн рублей⁶¹.

Произошедшее было названо «нежелательным недоразумением». Так называлась передовица «Голоса Москвы», утверждавшая, что руководители союзов

сами всегда выступали за введение контроля, но в тональности, с которой говорится о нем в комиссии, слышатся «ноты подозрительности и недоверия». «Пожелаем, – гласила статья, – чтобы это недоразумение не поселило разногласия между широкими общественными кругами и некоторыми официальными комиссиями. Надо помнить о тех страждущих защитниках Родины, ради которых забываются недочеты»⁶². Разумеется, разногласие было преодолено, и неудивительно, что вскоре именно Н. А. Маклаков стал первой жертвой, принесенной общественному мнению. Еще одним решением, принятым в Ставке, стало создание нового органа, который должен был заниматься снабжением фронта – прежде всего, разумеется, снарядами. Еще 1 (14) января 1915 г. был отдан приказ по созданию Особой распорядительной комиссии по артиллерийской части, которую возглавил по представлению Николая Николаевича (младшего) великий князь Сергей Михайлович, а помощником его стал генерал-лейтенант А. А. Маниковский. В. А. Сухомлинов предлагал назначить его начальником Главного артиллерийского управления еще в начале сентября 1914 г., но тогда против этой кандидатуры выступил великий князь Верховный главнокомандующий, который не хотел отпускать такого сотрудника⁶³.

Положение об этой комиссии было рассмотрено Военным советом 12 (25) февраля и высочайше утверждено 15 (28) февраля 1915 г. Комиссия должна была способствовать преодолению кризиса в снабжении артиллерии. Фактически эти вопросы были изъяты из ведения военного министра. Комиссия подчинялась непосредственно Верховному главнокомандующему⁶⁴. При подготовке создания комиссии планировалось назначить А. А. Маниковского ее руководителем, но ввиду сопротивления Сергея Михайловича пришли именно к паллиативному решению, дававшему его помощнику возможность для административной деятельности. Генерал-инспектор артиллерии был нездоров и не мог активно работать в своем ведомстве⁶⁵. Великий князь Сергей Михайлович уехал лечиться в Севастополь, в его отсутствие комиссию возглавил генерал А. А. Маниковский.

Это был прекрасный выбор. Выпускник Михайловского артиллерийского училища и Михайловской артиллерийской академии, он имел стаж и полевого (золотое оружие за японскую войну), и крепостного (Ревель, Либава, Кронштадт) артиллериста, опыт руководителя военного производства (Ижевский оружейный и Ижевский сталеделательный заводы). «Это был человек, – вспоминал один из его подчиненных, – недюжинных способностей, прямой, непосредственный, иногда до резкости, энергичный и кипуче деятельный»⁶⁶.

Весной 1915 г. Ставка выдвинула проект нового учреждения – Особого совещания по обороне, предложенного ей М. В. Родзянко, которое должно было стать связующим центром между общественными организациями, военной промышленностью и фронтом, то есть главковерхом⁶⁷. Эта инициатива была немедленно и весьма энергично поддержана Николаем Николаевичем⁶⁸. 13 (26) мая император покинул Ставку, отправившись в Царское Село. Таково было единственное в 1915 г. удачное наступление великого князя, результаты которого удалось закрепить 14 (27) мая, когда начало функционировать Особое совещание по обороне, дублировавшее деятельность Особой распорядительной комиссии по артиллерийской части под руководством Сергея Михайловича.

Новое ОСО создавали в спешке – проект положения о нем был составлен за ночь, а принят всего за несколько дней⁶⁹. В его состав вошли председатель Государственной думы, по четыре члена от Государственной думы и Государственного совета, торговли и промышленности (все – по высочайшему назначению), а также представители министерств: морского, финансов, путей сообщения, торговли и промышленности, государственного контроля и военного. Формально ОСО подчинялось императору⁷⁰. Он лично открыл его заседания в Зимнем дворце, выйдя к членам совещания вместе со своей семьей и матерью. Сказав краткую речь, Николай II удалился⁷¹. Доброжелательный прием легко объясним – первоначально этот институт вводился для того, чтобы привлечь общественные элементы к распределению военных заказов и разделить ответственность за конечные результаты. При этом реально председательствовал и возглавлял совещание В. А. Сухомлинов, по-прежнему доверенное лицо императора⁷².