1915 год. Апогей

Айрапетов Олег Рудольфович

Генерал В. И. Гурко выделил несколько причин смещения, которые в той или иной мере повторили большинство мемуаристов: 1) Николай Николаевич не хотел расстаться с неспособными советниками; 2) влияние окружения Николая II, которое хотело бы в случае удачи оказаться в ореоле славы; 3) поднять престиж императора и углубить народную любовь и доверие армии к нему; 4) ссылка на опыт Европы, где во время войны многие монархи встали во главе своих армий; 5) влияние императрицы⁴⁰. В какой-то степени все это присутствовало с первых дней войны, но через год после ее начала произвело эффект резонанса. Существовали и другие обстоятельства, которые не проявились в полную силу, но считаться с ними было необходимо.

Смена Верховного главнокомандующего закономерно привлекла к себе внимание союзников, заинтересованность которых порой колебалась на грани дозволенного партнерам по коалиции. Многое

зависело от источников информации. Французский военный представитель при Ставке генерал В. де Лагиш считал великого князя «кумиром армии» и на этом основании просил свое правительство вмешаться в этот вопрос, указав Николаю II на гибельные последствия этого решения. Была составлена телеграмма за подписью президента Франции, восхваляющая таланты великого князя и его авторитет среди союзнических армий. Однако в последний момент по рекомендации М. Палеолога ее решили все же не вручать⁴¹.

Готовящаяся смена Верховного главнокомандования и высказывания военного министра на заседании правительства 6 (19) августа о бегстве армии не остались без внимания. 10 (23) августа министры были информированы о будущей замене Верховного главнокомандующего. Николай II считал своим долгом возглавить армию не в победное, а именно в тяжелое время⁴². В этот момент правительство и Дума были настроены достаточно единодушно. Пусть и по разным причинам, но все были против того, чтобы Верховное главнокомандование возглавил император. С. Д. Сазонов, Н. Б. Щербатов, даже граф В. Б. Фредерикс один за другим обращались к Николаю II с просьбами изменить свое решение⁴³. В ответ на решимость Николая II последовала попытка организации так называемой стачки министров, уже второй после мая 1915 г. Инициатором ее был С. Д. Сазонов. На заседании правительства 11 (24) августа он говорил о высокой репутации Николая Николаевича (младшего) в стране, которая якобы видит в нем русского витязя, борющегося с поганым чудовищем, борца за Русскую землю⁴⁴.

Министра иностранных дел полностью поддержал и А. В. Кривошеин, считавший, что назначение императора главковерхом создает угрозу династии⁴⁵. Демарш либерально настроенных членов правительства совпал с настроениями в общественной среде. Либералы не только хотели смещения великого князя, но и опасались укрепления власти монарха⁴⁶. И. Л. Горемыкин не поддержал своих подчиненных, все более и все явственнее выходящих из подчинения. Попытку перетянуть его на свою сторону предпринял М. В. Родзянко, который 11 (24) августа приехал к председателю Совета министров и стал уговаривать его повлиять на императора, угрожая в случае отказа подать в отставку, а не удовлетворившись этим, он предложил подать в отставку всему правительству. И. Л. Горемыкин ответил, что правительство исполняет свой долг и обойдется без советов М. В. Родзянко. Тот парировал, что в России правительства нет, в ярости выскочил в вестибюль и, обругав ни в чем не повинного швейцара, уехал⁴⁷. И. Л. Горемыкин с иронией назвал скандалиста «человеком исключительной благовоспитанности» и предложил впредь не «тратить времени на таких полупомешанных, как г-н Родзянко»⁴⁸. Глава Думы не смирился с неудачей и решил обратиться непосредственно к императору, однако и эта попытка закончилась безрезультатно⁴⁹.

На следующий день после своего выступления в Совете министров С. Д. Сазонов воспользовался пребыванием в столице приехавших с фронта великих князей Бориса и Андрея Владимировичей, чтобы узнать, какой будет реакция войск на смещение Николая Николаевича императором. Ответы братьев были категоричны: армия воспримет эту смену с воодушевлением, но самое главное – раздвоенности в системе управления страной должен быть положен конец. Андрей Владимирович отмечал: «И Сазонов должен был согласиться, что существование двоевластия в России вещь не только нежелательная, но прямо вредная, что уже доказано целым рядом нежелательных инцидентов. Продолжаться такое положение не могло, и положить конец этому можно лишь принятием государем лично командования»⁵⁰. Разговор происходил 12 (25) августа, и всего через восемь дней министр иностранных дел предпринял в Совете министров действие, свидетельствовавшее о том, что им была проведена значительная подготовительная работа и что разговор с великими князьями носил чисто рекогносцировочный характер, а целью его было выяснение возможной позиции армии или, вернее, ее штабов.

На фоне этих событий не могла не усилить свою активность и Дума. Практически одновременно с выступлением либерально настроенной части министров

начался процесс формирования «Прогрессивного блока», который должен был объединить либеральную часть депутатов Думы и членов Государственного совета. 9 (22) и 11 (24) августа представители

кадетов, октябристов, центра и прогрессистов-националистов провели ряд частных совещаний, которые заложили основу этого объединения⁵¹. 11 (24) августа ряд думцев посетил Путиловский завод, в некоторых городах страны прошли стихийные волнения по поводу неудач на фронте. Николай II не был настроен идти навстречу требованиям общественности, и в этом его поддерживал только И. Л. Горемыкин. Уже 12 (25) августа началась кампания по смене главы правительства. Поначалу назывались кандидатуры А. В. Кривошеина, А. А. Поливанова и С. Д. Сазонова⁵².

Мне не хотелось бы рассматривать проблему отношений императорской власти и либерального лагеря в рамках несложной конструкции «плюс – минус», где плюс всегда принадлежит решению, направленному на расширение полномочий представительных органов, по природе своей более профессиональных, чем исполнительная власть, комплектуемая выбором одного человека или небольшой группы лиц. По моему мнению, данная проблема не решается и переносом знаков в оценке действующих сил. Единственным выходом является объективная оценка каждого отдельного случая этого противостояния, причем гарантией подобной оценки может быть только уровень профессионализма участвующих в нем сторон. Как же они выглядели на исходе лета 1915 г.?

В октябристской прессе началось обсуждение возможного состава «кабинета обороны»⁵³. 13 (26) августа статья под соответствующим названием появилась в газете «Утро России», в том же номере А. В. Кривошеин был назван кандидатом на пост главы правительства. Впрочем, уже на следующий день в той же газете был опубликован список «ответственного министерства» с А. И. Гучковым во главе. Объяснение в некоторых расхождениях с логикой было дано в номере от 15 (28) августа в статье «Кабинет спасения». По сравнению с А. И. Гучковым А. В. Кривошеин уже не считался способным создать такого рода правительство, ведь он был бюрократом, а спасти страну, по мнению газеты, могли лишь совершенно другие люди: «Только общественная сила может выполнить эту задачу»⁵⁴.

19 августа (1 сентября) с поста товарища министра внутренних дел был смещен генерал В. Ф. Джунковский⁵⁵. Общественность немедленно связала уход еще одного сторонника великого князя с действием «темных сил», влиянием императрицы и Г Распутина. Любая отставка в этой обстановке превращалась в элемент политической игры и сопровождалась демонстрацией симпатий общественности к уволенному⁵⁶. На совещании представителей общественных организаций, прошедшем в Москве 16 (29) августа, обсуждалась перспектива совещания представителей Думы, которое якобы должен был собрать И. Л. Горемыкин для выяснения возможного списка правительства доверия. В результате было принято решение направить в Царское Село делегацию во главе с князем Г Е. Львовым в поддержку требования создать «ответственное министерство», а в случае ее неудачи начать мобилизацию общественности. Некоторые договорились даже до предложения отказаться от снабжения армии, чтобы заставить правительство пойти на уступки⁵⁷.

Правительство также не сидело сложа руки. 16 (29) августа оно выделило Земскому союзу 18,7 млн рублей на призрение раненых и больных на период до 1 (14) сентября 1915 г.⁵⁸ А затем общественности была сделана весьма важная уступка: 17 (30) августа, после того как думский законопроект о четырех Особых совещаниях (по обороне, топливу, перевозкам и продовольствию) прошел Государственный совет, он был утвержден императором. Особые совещания были тесно связаны с Земгором и ВПК и финансировались правительством, при этом они не получили централизованной системы контроля над военной экономикой. Даже военный министр фактически не руководил тремя совещаниями, получив право лишь приостанавливать выполнение их решений. «Законодательство 17 августа 1915 г., – справедливо отметил М. Ф. Флоринский, – создало многовластие в тылу, что грозило самым отрицательным образом сказаться и на мобилизации экономики, и на организации управления страной в целом»⁵⁹. 18 (31) августа Особые совещания были торжественно открыты в присутствии императора. В их состав вошли представители практически всех значимых думских фракций. Даже кадеты, несмотря на заявления о невозможности делового сотрудничества с властью, не покинули совещаний вплоть до революции⁶⁰. Это, впрочем, не помешало им быстро, буквально на следующий день, взять реванш.