1917 год ... прошло 100 лет ...

Хруцкая Татьяна Васильевна

– Если считать общее количество вооружений, которое имела Красная Армия и вермахт, это сравнение в нашу пользу... Мы превосходили в два и более раз. Если с другой стороны посмотреть, насколько технически оснащена армия... У нас не была завершена реконструкция Армии... А нам противостоит самая мощная на то время армия в мире, которая имеет опыт, имеет подготовленных офицеров генерального штаба. Здесь немцы превосходят нас и в моральном плане, и в организационном. Наша страна находилась тогда на этапе гигантской реконструкции вооружённых сил, особенно после Финской кампании. Строятся заводы-дублёры на востоке, в шесть раз увеличивается количество пехотных училищ, в три раза артиллерийских... Немцы застают нас на этапе этого подъёма. Есть американский историк, который говорит: началась бы война в 1936-ом году, Красная Армия была бы сильнее вермахта, началась бы война в 1942-1943-ом году - тем более она была бы сильнее вермахта. Но нас застали

на этапе реконструкции. Промышленность создаётся новая. Не готовы офицеры, которые имеют и желание, и гордость за свою страну. История по-новому у нас в стране начала изучаться. Но Армия не имеет опыта, который имеют немцы. План и был рассчитан на то, чтобы уничтожить наши войска в приграничных сражениях, дойти до линии Западная Двина - Днепр, дальше страна разваливается. И в этом план Барбаросса стратегически был обоснован. Как он был обоснован против Франции, против Скандинавии и других держав, которые завоевала Германия. Немцы не учли самого главного: что мы не сдадимся и будем продолжать сражаться. И этот момент стал для них внезапностью.

– Они не учли боевой дух...

– И боевой дух, и мораль наших вооружённых сил. Они не учли то, что у нас новый человек, это человек новой формации. Это не то, что было раньше. Человек, который воспитан на идеалах добра, справедливости, он верит в свою страну, в руководство. Но самое главное, это человек, который знает свою историю, не только с 1917-го года, а история уже большая: это и Александр Невский, это Дмитрий Донской... Фильм "Александр Невский" был лидер проката... То есть человек, который готов сражаться за свою Родину до конца, не как французы... Немцы нападают на Францию. Через шесть недель французы начинают думать, что дальше, сопротивляться или спасать свои кошельки, спасать свою работу... А что, придёт Гитлер, ну и что... У нас останется работа... Да, он сволочь, он расист, но он свой, европейский, мы останемся живы. И они выбирают - остаться в стороне. Мы выбрали другое. Этого Гитлер не учёл.

– В нашей стране коллаборационисты не приживались?

– Никакая страна не застрахована от этого. Были и у нас. По разным сведениям 800 тысяч на стороне вермахта участвовали: армия Власова около 200 тысяч, военнопленные, которых немцы использовали... У нас не было массового коллаборационизма, который на политическом уровне, как в Норвегии, как во Франции, когда есть структура политическая, которая готова захватить политическую власть. Немцы её использовали. Такого у нас не было. А проявление его на Западной Украине, в западной Белоруссии, в Прибалтике - это правда. Первые дни войны, наши войска отступают, проходят через Прибалтику, им стреляют в спину. Взрывают мосты. Всё это было. Но всё это было связано с немецкой разведкой. Бандеровцы - они уже до войны их специально готовили, для того чтобы они вошли на эту территорию, зачищали её для немцев. Они нужны были как обслуживающий материал: зачистка, 30 июня 1941-го года погром Львовский - первый акт геноцида на нашей территории совершают именно украинские националисты. А немцы смотрят, наблюдают, им это нравится. Эти вопросы, вопросы коллаборационизма у нас ещё мало исследованы, и на них надо обращать особое внимание, в том числе сравнивая наш коллаборационизм с европейским. В Европе этот вопрос стараются обходить, это неудобно... Они стыдятся своего коллаборационизма.

– Это хорошо, что стыдятся...

Сегодня открывается Военно-историческое собрание, круг вопросов, которые будут обсуждаться...

– В рамках этого собрания будет конференция, посвящённая началу войны, собираются ведущие военные историки, директора архивов, которые будут говорить о том, почему мы сегодня будем это обсуждать, и почему этот вопрос для нас сегодня абсолютно важен. Накануне 1941-го года мы не сумели определить, что такое глубокая оборона. Мы врага собирались отразить накоротке. Построить линии обороны по линии Западная Двина - Днепр, это стратегическая линия обороны, и линию обороны на дальних подступах Москвы. Не успели этого сделать. Эти вопросы очень актуальны. Обсуждая их с сегодняшней позиции, мы можем лучше определить значение стратегической обороны наших союзников, вероятных противников на сегодняшний день.

– А историку легко отрешиться от эмоций, от собственных политических симпатий, предпочтений?

– Историку очень нелегко отрешиться от эмоций. У него есть пристрастия, любимые исторические персонажи, любимая тема... Когда мы говорим о роли Сталина, необходимо максимально отрешиться от эмоций и посмотреть непредвзято. Иначе мы допустим те же самые ошибки... Аргументы, документы... В первые дни войны Сталин был обескуражен, подавлен, но не потерял нити управления государством. Его обращение 3 июля 1941-го года мобилизовывало страну. Немцы рассчитывали, что после первых поражений будет политический распад страны, которую легко можно будет взять... Сталин мог покинуть Москву в октябре 1941-го года. Все ему советовали. Но

он не покинул Москву, потому что понимал значение морального фактора. Человек, который обладает всей полнотой власти, пока он в центре, пока он говорит, страна держится. И как оценить эту роль? Кем является лидер? От лидера и тогда, и сегодня зависит очень многое... От командующих округов тоже очень многое зависит... Умение принимать ответственное решение в критический момент... Зачатки создания антигитлеровской коалиции уже тогда намечались. А если бы мы выступали в роли агрессора, как поступили ли Англия и Америка?.. Они бы вступились за нас? Если мы окажемся в окружении, это будет повторение Крымской войны. Мы должны были пройти где-то между Сциллой и Харибдой. По очень тонкому краешку. С одной стороны оставить себе союзников в лице западной демократии, а с другой стороны каким-то образом подготовиться, чтобы первый удар не был таким ошеломляющим. К сожалению, это не удалось. Получилось так, что мы получили союзников, в конце концов, но первый удар нанёс нам громадный ущерб, который сказывался не только в 1941-ом году, но в 1942-ом году. И привели нас до стен Сталинграда.

– Историки, в конце концов, разберутся. Что делать обывателю, как обывателю отделить историческую правду от истерической, вольной или невольной лжи?

– У нас есть научное сообщество, выпускаются очень хорошие, добротные труды... Но всё-таки это научный язык. Конечно, многие интересуются, и будут читать. Но нужны те книжки, где доступным языком, хорошим русским языком излагались бы эти сложные проблемы, которые были бы понятны. У нас не хватает сегодня таких писателей, авторов, историков, которые могли бы доносить эти истины, основанные на документах, не перевирая, не придумывая, а, прослеживая всю линию документов, доводить до читателя. Тогда мы будем конкурентоспособны с западными авторами. Пока таких авторов, к сожалению, не хватает. Нужны такие инициативы, нужны такие писатели.

– Какие главные качества нужны историку, работающему в России?

– Талант, жжение в груди и в голове, для того чтобы открывать то-то новое. Главное - не потерять эту нить, когда тебе что-то новое хочется открыть и донести до читателя.

– Какой вопрос вы задали бы богине Истории, если бы была такая возможность?

– Где предел человеческого познания находится?"

"Для нас эта война была такой трудной, потому что мы начинали её без ненависти. Нам нужно было время, чтобы преодолеть своё нравственное удивление...

Воевать с Англией - это было бы понятно, поскольку тогда мы считали Великобританию врагом. Но немцы? Карл Маркс, Фридрих Энгельс, Эрнст Тельман, мировая революция... В школах мы учили немецкий язык, цитировали Гёте и Шиллера. С этой страной у СССР были внешне тёплые, дружеские отношения. Поэтому первые месяцы и были самые трудные. Не только потому, что мы отступали - но и настоящей ярости у многих тогда ещё не было. Даже на фронте мы пытались найти общий язык с первыми пленными. Помню, однажды всем взводом агитировали одного младшего лейтенанта, которого ранило в ногу: мол, пролетарии всех стран, соединяйтесь, ты же, брат, рабочий человек, поэтому не должен воевать с рабочими и крестьянами! А он смеялся нам в лицо - молодой, румяный, белозубый ефрейтор. И отвечал с презрением в голосе: "Вы напрасно надеетесь на победу. Мы прогоним вас за Урал, а эти земли возьмём себе. Разве вы солдаты? Вы не умеете воевать. Вы дикари, низшая раса".

В конце концов, мы убедились, что немцы относятся к нам как к "недочеловекам", хотят сделать из нас рабов. И тут, как говорится, ярость вскипела. В этой войне участвовал весь русский народ. Весь! Поэтому она поистине народная... Была какая-то нерасторжимая связь - во всём народе. Она и привела к Победе"...

РУССКИЕ - ЛЮДИ ДОБРЫЕ

"Энергия Любви и Добра - это субстанция, которая действенна, материальна. И недобрая энергия - тоже"...

– Даниил Гранин сказал, что мы победили в Великой Отечественной войне, потому что "на нашей стороне была зима, у нас были хорошие командующие, в частности Жуков. А ещё нас довели до того, что Пушкин называл "остервенением народа". Он тоже задавался вопросом: как мы выиграли войну 1812-го года? И отвечал: русская зима, Кутузов, Барклай-де-Толли... И в конце разводил руками: а может, просто "Русский Бог", то есть Чудо"...

– Если незваный гость приходит в мой дом, то во мне начинает вскипать недовольство... В какой-то момент люди начали понимать: это нашествие - на их дом, их территорию - уже неостановимо. И сделали свой выбор... Гитлеровцы позволяли себе такие зверства, которые возбудили небывалое народное возмущение. И когда гнев дошёл до края, вся эта масса стала горючей. Сконцентрированная энергия возмущения дала взрыв.

– Периодические спекуляции на тему войны - например, что надо было сдать Ленинград, чтобы избежать лишних жертв, - это просто цинизм или намеренное глумление над памятью павших?