1917 год. Распад
Шрифт:
Причиной этих атак был, как представляется, тот факт, что министр не сидел сложа руки. В результате совещания Протопопова с начальником Петроградского гарнизона генерал-лейтенантом С. С. Хабаловым было принято решение обратиться к главе ЦВПК с официальным письмом о деятельности рабочей группы с предоставлением трехдневного срока на ответ9. 3 (16) января 1917 г. Хабалов действительно обратился к Гучкову с официальным письмом. «По дошедшим до меня сведениям, – сообщал генерал главе ЦВПК, – рабочая группа Центрального военно-промышленного комитета устраивала за истекшие месяцы собрания, на которых участвовали не только члены этой группы, но и представители больничных касс и рабочих кооперативов и иные совершенно непричастные к военно-промышленному комитету лица, причем на означенных собраниях обсуждался ряд требований революционно-политического характера, как, например, о немедленном заключении мира,
Ссылаясь на закон 1 (14) сентября 1916 г. о контроле над деятельностью общественных организаций, Хабалов требовал впредь уведомлять о времени и месте заседаний рабочей группы для того, чтобы на них мог присутствовать представитель власти11. Ответа в определенный срок не последовало12. Через печать Гучков заявил о том, что получил письмо Хабалова только 6 (19) января, в то время как уже в 20:00 5 (18) января в помещение ЦВПК прибыл представитель петроградского градоначальника. Застать кого-то не удалось, хотя здание предварительно было оцеплено полицией. Помещение, где проходили заседания рабочей группы, оказалось пустым13. Это было довольно странным совпадением, отнюдь не свидетельствовавшим в пользу искренности слов главы ЦВПК.
Между тем претензии Хабалова были, мягко говоря, небеспочвенными. Собрания рабочей группы на самом деле уже превратились в публичные, некое подобие будущего Петросовета, в котором члены группы были представлены в меньшинстве14. Власти имели надежный источник. «Рабочая группа Центрального военно-промышленного комитета, – отмечал на допросе 26 июня 1917 г. начальник Петроградского охранного отделения генерал-майор К. И. Глобачев, – освещалась охранным отделением главным образом другим сотрудником, именно Лущуком, состоявшим в секретариате группы. Сведения Лущука были более ценны, чем сведения Абросимова, потому что через его руки проходили в секретариате все сведения о деятельности группы, и, таким образом, Лущук давал охранному отделению документальные доказательства. Ликвидация группы, состоявшаяся в конце января текущего года, была предпринята на основании сведений, полученных от Лущука, а не от Абросимова. Поводом для нее послужило воззвание рабочей группы к рабочим Петрограда, отпечатанное, кажется, на мимеографе, с призывом к выступлению 14 февраля с целью ниспровержения существующего государственного строя. Рабочая группа предполагала предложить Государственной думе, низвергнув правительство, опереться в дальнейшем в своей деятельности на рабочих. Экземпляр такого воззвания и сведения о предполагаемом выступлении рабочих были получены охранным отделением от Лущука»15.
Сам Хабалов позже утверждал, что, по имевшейся у него информации, на собраниях рабочей группы предлогом был продовольственный вопрос, а на самом деле – «вопрос об организации беспорядков»16. Требования начальника гарнизона к ЦВПК не были жесткими, а его терпение – удивительным. На мой взгляд, оно свидетельствовало лишь о том, что 59-летний генерал плохо подходил к занимаемой должности. Армии он был почти неизвестен, общественности – тоже, к роли, уготованной ему историей, подготовлен слабо17. Последний градоначальник Петрограда генерал-майор А. П. Балк дал ему исключительно верную характеристику: доступный, работящий, спокойный, не лишенный административного опыта, но «тиходум», и «без всякой способности импонировать на своих подчиненных и, главное, распоряжаться войсками»18.
Гораздо лучше к этой должности подходил предшественник Хабалова – инженер-генерал князь Н. Е. Туманов. 15 (28) июня 1916 года он был замещен на посту главного начальника Петроградского военного округа Хабаловым и переведен на должность начальника снабжения армий Западного фронта19. Туманов был решительным и жестким человеком, хорошо знакомым с обстановкой в столице. Его симпатии и антипатии были ясны и понятны. Когда в конце 1916 г. приехавший в штаб Западного фронта Родзянко попытался устыдить генерала репрессиями против рабочих на Путиловском заводе, Туманов публично заявил в ответ, что жалеет лишь об одном – что не успел повесить некоторых членов Государственной думы и самого Родзянко20. Уход такого генерала был серьезной потерей для правительства. Хабалов слабо соответствовал требованиям текущего момента. В 1886 г. он окончил Академию Генерального штаба, до 1900 г. служил в различных штабах в Петербурге, потом в военно-учебных заведениях. С января 1914 по июнь 1916 г. Хабалов был военным губернатором Уральской области и наказным атаманом Уральского
О настоящих настроениях, которые царили среди руководителей некоторых общественных организаций и членов Государственной думы, можно судить по следующей записи в дневнике великого князя Николая Михайловича, оставленной 4 (17) января после беседы с В. В. Шульгиным и М. И. Терещенко: «Какое облегчение дышать в другой атмосфере! Здесь другие люди, тоже возбужденные, но не эстеты, не дегенераты, а люди. Шульгин – вот он бы пригодился, но, конечно, не для убийства, а для переворота! Другой тоже цельный тип, Терещенко, молодой, богатейший, но глубокий патриот, верит в будущее, верит твердо, уверен, что через месяц все лопнет, что я вернусь из ссылки раньше времени (31 декабря 1916 (13 января 1917 г.) он был отправлен в ссылку в свое имение под Киевом Грушевку). Дай то Бог! Его устами да мед пить. Но какая злоба у этих двух людей к режиму, к ней, к нему, и они это вовсе не скрывают, и оба в один голос говорят о возможности цареубийства!»23
7 (20) января 1917 г. была арестована рабочая группа Московского ВПК. Формально она собралась для обсуждения вопроса о фабрично-заводских старостах. В момент начала заседания появилась полиция и, несмотря на возражения руководства комитета, арестовала восемь членов группы и двух присутствовавших на заседании выборщиков24. Вслед за этим немедленно последовали протесты и требования освободить арестованных со стороны руководителей комитета25. Члены рабочей группы Одесского ВПК в знак протеста отказались продолжать свою работу. Через два дня арестованные были освобождены26. Весьма интересным совпадением было то, что именно в день ареста московской рабочей группы Челноков счел необходимым обратиться к правительству с открытой телеграммой, в которой заявил о том, что в город поступает недостаточное количество хлеба, запасов муки в Москве, по его словам, оставалось на 5 дней, после чего «Москву ожидает настоящий голод». Городской голова просил принять меры27.
Неудивительно, что подобные заявления вызвали у населения панику и повышенный спрос на продовольствие. На улицах появились очереди в булочные. 11 (24) января московский градоначальник генерал-майор В. Н. Шебеко обратился к москвичам с разъяснением ситуации. «Ложная тревога ни на чем не основана», – заверял он. Как оказалось, запасы пшеничной (792 тыс. пудов) и ржаной (478 тыс. пудов) муки в Москве позволяли обеспечить снабжение ее хлебом в течение трех недель, даже если не будет никакого подвоза. Шебеко призывал жителей города успокоиться28. Генерал не ограничился словами. Им были приняты и другие меры: он лично инспектировал хлебную торговлю. Хозяева булочных, которые прекращали торговлю при наличии муки или вывешивали ложные объявления об ее отсутствии, подвергались штрафам от 500 до 1000 рублей29.
В начале февраля в связи с метелями и морозами, усложнившими обстановку на железной дороге, положение со снабжением Москвы мукой вновь ухудшилось. При наличии около 2100 вагонов с мукой, рассредоточенных по разным станциям к востоку от Среднего Поволжья, в первопрестольную столицу удавалось ежедневно перебрасывать по 17 вагонов из необходимого минимума в 35 вагонов в день. Недостаток покрывался из запасов интендантства и продовольственного отдела30. Впрочем, к концу месяца обстановка разрядилась: город стал ежедневно получать от 90 до 100 вагонов муки (преимущественно пшеничной), что позволило резко улучшить его снабжение хлебом31. В немалой степени снятию ажиотажа способствовало введение в Москве 20 февраля (5 марта) 1917 г. карточной системы распределения хлеба (по карточкам он распределялся по твердым ценам)32.
В целом можно отметить, что, несмотря на сложное положение, обстановка в Москве все же несколько разрядилась. В Петрограде с начала года она оставалась неизменно напряженной. 11 (24) января 1917 г. К. А. Гвоздев на заседании бюро ЦВПК заявил о том, что в условиях, предлагаемых властями, рабочая группа работать не может33. На следующий день под председательством Гучкова состоялось «многолюдное» заседание ЦВПК, где в ходе обсуждения требования Хабалова подверглись жесткой критике и было принято решение ответить на них протестом34. При этом в газетах было заявлено о том, что 12 (25) января ЦВПК принял требование петроградской полиции об уведомлении ее относительно времени, места и программы заседаний рабочей группы35.