1918 год на Украине (Воспоминания участников событий и боев на Украине в период конца 1917 – 1918 гг.)

Коллектив авторов

В то время невозможно понять было, кто с кем дерется и где какая власть. По пути всюду встречались немецкие эшелоны, возвращающиеся в Германию. Немцы были прекрасно вооружены, и это спасало, конечно, больше всего и нас всех от массовых расстрелов и зверств.

Поезд наш тронулся. Нигде на станциях не было ни стрелочников, ни начальников станций. Все в панике бежали, спасая жизнь. От Бердичева до станции Выгода, 350 верст, ехали мы одиннадцать дней! В Выгоду приехали в 2 часа ночи. Было холодно. Декабрь стоял морозный. Крохотная станция, еще какие-то поезда, «обыск», «проверка документов»… В вагон ввалились солдаты, подошли к моему мужу, документ у него был на имя Белкина-Белиновича.

«Выходи», – раздался грозный голос.

Я сидела спокойно, пока не услышала этого «выходи». Муж вышел на темный перрон, а с ним сопровождавшая нас дама, я – за ними. На перроне стояли группами люди, окруженные гайдамаками, все это были переодетые офицеры, пробиравшиеся, как и мы, в Одессу, и всех высадили из вагонов. Я подошла к украинцу и спросила, что с этими людьми сделают.

– А кто знает? Что скажет комендант. Расстрелять нужно. Все – гетманцы, стоят за Скоропадского, а мы за Петлюру.

Я предложила моей подруге бросить играть роль жены моего мужа и поменяться со мной документами. Но, к нашему удивлению, она тотчас пошла к коменданту и через каких-нибудь 20 минут вернулась в сопровождении его самого за мною, будто бы кузиной, и мужем. Мы отправились в комендантскую комнату… пить чай. Комендантом оказался поручик из Львова, студент-политехник, ярый украинец. Во время чая, который не шел в горло, завязался разговор.

– Видите ли, – говорил украинец, – мы всю Украину очистим, а потом при помощи мужиков заведем порядок. Галиция, все земли от Львова до Одессы – все будет наше. Мы ляхам зададим перцу. Даже если бы пришлось во Львове камня на камне не оставить, всех ляхов до единого вырежем!

Жутко было слушать этого фанатика. Но украинские чувства свои передавал он правдиво. Тогда этой расправы с поляками все действительно жаждали, но не рассчитали малого, ошиблись: Львов – не Киев…

Оборона Львова – поистине золотая страница в истории Польши. Юных героев – защитников Львова никто не мобилизовал, никто им не приказывал идти умирать. Сами пошли, потому что в отроческих сердцах их горела любовь подлинная к отечеству. Детям Львова родина оказалась дороже всего на свете. У всех вырвался один крик из груди: «Отечество в опасности, все за оружие, все на улицу, умрем с честью». И случилось то, что в таких случаях случается. Победили, хотя умерли. И будут вечно жить в памяти польского народа эти герои-дети, «орлята Львова». Враг дрогнул, покинул город, утихли орудия, и, преклонившись перед патриотизмом юношей, которые оказались сильнее орудий, враг отступил. А потом повезли их на братское кладбище, отдали навеки той земле, которую они так безгранично любили…

Честь вам, орлята Львова! Не только Польша, но вся Европа должна преклонить перед вами колени. Пусть послужит подвиг ваш примером всей молодежи культурного мира. Честь вам, польские дети! Герои! Ах, если бы так было в Киеве и вообще в России, не торжествовало бы там сегодня зло!

Возвращаюсь опять к разговору с комендантом.

– Вы в Одессу не проедете, – говорил он, – всюду по пути разосланы о вас телеграммы: узнают и арестуют.

Опять пришлось вернуться в Знаменку. Боже, что это было за путешествие в тисках пьяной, разбойной толпы.

Из Знаменки мы пробрались с немецким эшелоном в Николаев, где взяли нас под свою защиту англичане. В Одессу с большим комфортом мы прибыли на английском корабле. Приютил нас известный одесский священник, у которого оба сына были добровольцами. В то время Одесса кишела оккупационными войсками, главным образом французскими. Я ничем больше не занималась, никуда не ходила, последние скитания окончательно подорвали мои силы.

Как-то

приехал из Киева на паровозе, в роли кочегара, генерал Фрейденбург, начальник 53-й пехотной дивизии. Узнав мой адрес в Одессе, он зашел поговорить.

– Какое ваше впечатление об Одессе? – спросил он.

– То же, что и везде. Несмотря на оккупацию союзных войск, настроение тяжелое, как было в Киеве перед Петлюрой. В гостинице «Лондонской» льется шампанское, а на окраине мобилизуются массы рабочих, им раздается оружие, в то время как офицерство, исполнившее свой долг, голодает…

И у союзников было нехорошо: фронт еле удерживался, тяжелое впечатление произвел бунт на корабле «Мирабо». Становилось все очевиднее, что придется бежать и из Одессы, и скоро.

Помощь иностранцев только отсрочивала катастрофу. Пришли греческие войска, после выгрузки сразу ринулись на фронт. Дрались храбро, потери были большие.

В Одессе был тогда и Польский легион из армии генерала Желиховского… Было также и нечто вовсе несообразное: сформировалась «Еврейская студенческая дружина». Последним обстоятельством я была глубоко поражена. Кто и зачем разрешил формироваться этой дружине? Я сказала генералу Фрейденбургу:

– Что это? Готовая большевистская часть в Одессе? (Мое предсказание, увы, оправдалось.)

Встретила барона Меллер-Закомельского, [90] который дал мне 500 рублей, прося устроить обеды беднейшему офицерству.

Жена его рассказала мне курьез: в Киеве какая-то особа называла себя мною и шантажировала некоторых лиц, не знавших меня в лицо…

Открыла я столовую на Тираспольской улице. Обеды давались бесплатно. Столующихся было много, а средств почти никаких. Написали в газетах о моей бесплатной столовой, г-жа Шварц прислала 5 тысяч рублей, но это была капля в море. В столовой получали обеды не только офицеры, но и безработные, которых тогда насчитывалось до 35 тысяч человек.

90

Барон Меллер-Закомельский Владимир Владимирович, р. 1863. Статский советник, член Государственного совета (октябрист). В 1917-1918 гг. член «Совета общественных деятелей», член бюро СГОР, глава российской делегации на Ясском совещании 1918 г.

Положение Одессы становилось все хуже и хуже. Враг стоял под самым городом. Началось бегство. Прежде всего исчезли извозчики, попрятались, чтобы не дать буржуям уехать. Часть Одессы уже заняли большевики. Каждый старался попасть в полосу, занятую союзниками.

Начались расстрелы… Первых же заложников расстреляла… Еврейская студенческая дружина, которая потом называлась отрядом особого назначения при чрезвычайке. Мое предсказание оправдалось полностью. На рынке эта же дружина расстреляла нескольких офицеров из Польского легиона.

Чудом, в последнюю минуту, мы добрались до порта. Что там творилось! Все корабли набиты беженцами, люди стоят стеной, у всех одна цель – Крым, где удерживалась Добровольческая армия. Много русских пароходов. У мола огромнейший океанский «Кронштадт». На нем мы и устраиваемся. Но на «Кронштадте» ни капитана, ни матросов. Собрали офицеров и решили собственными силами добраться до Крыма. Между нами нашлось несколько морских офицеров. Всего было не менее 4 тысяч пассажиров, множество детей: эвакуировались кадетские корпуса, женские институты, гимназии. Присоединились к ним, конечно, все несчастные люди, которым красное знамя грозило смертью, и в первую очередь – бесправные, гонимые офицеры и их семьи.