1923
Шрифт:
— Я готов, господа.
— Прекрасно. Я в данный момент, представляю Россию, если хотите Советский Союз. Вам совсем не нужно знать, кто я такой. Скажу одно — я не член партии и не участник власти. Но как Вы обратили внимание, обладаю кое какими полномочиями. Представитель немецкой стороны представится сам.
— Я помощник главы рейхсвера, господина фон Секта — сказал Байер.
Аршинов просто развёл руками — дескать и так знакомы.
— Мы собрались в этой компании с единственной целью — показать Вам, что слухи о готовящемся разрыве между Россией и Германией — не соответствую действительности. Просто некоторые силы
— Они сказали, что у них не хватает сил в сельскохозяйственных районах Силезии, где наши позиции наоборот сильны.
— Логично — вмешался Байер. А что они сказали по поводу перспектив такой политики?
— То, что в результате инфляции и французской оккупации Рура в Германии начнется социальный взрыв, и она будет поглощена внутренними проблемами, и тогда мы сумеем реализовать свои намерения относительно Западных территорий.
— А на то, что действия большевиков по дальнейшей дестабилизации обстановки может привести к их победе и захвате власти в стране — они конечно не сказали. — Оскар был саркастичен.
— Я не специалист по Германскому вопросу. У меня несколько другая специализация.
— Хорошо — сказал Коля, а такой вариант, что наоборот, в решающий момент большевики уходят в сторону, и Польша остаётся инициатором социального и политического кризиса в Германии. Как Вы думаете, как к этому отнесётся кабинет во Франции. Нестабильная Германия не радует французов, и уж тем более англичан. В случае развития событий по тому или иному сценарию Вы сильное рискуете.
— Ну это общее место. Любая активная политика будет вызывать подобные нарекания. Опасность есть всегда. Тем более, что ваши построения сугубо теоретичны.
— Почитайте — Байер протянул Сташевскому свою очередную папочку. Тот минут пять внимательно листал её.
— Как впечатление? — спросил Николай.
— Это впечатляет.
— Вот и прекрасно. А теперь вопрос из учебника — опишите пожалуйста стратегическое положение Польши в случае этой победы коммунистов.
— Запад не допустит этого.
— Вы плохо знаете Запад, продолжал давить Николай. А может быть они как раз и решат разменять Германию на Польшу. Коммунисты делают уступки на Рейне, а Запад закрывает глаза на Польское государство. Кто важнее для Антанты — Вы или Германия?
Сташевский долго молчал.
— Вы считаете, что я должен донести эту точку зрения до нашего правительства?
— Я ничего не считаю. Мы знакомим Вас с информацией. А как Вы ей распорядитесь — это сугубо Ваше дело. И ещё один вопрос — как Вы думаете — кто Вас сдал? Вы понимаете, мне ваш ответ не нужен — просто подумайте на досуге. Господин Байер — у Вас есть ещё вопросы?
— Пожалуй нет. Умный поймёт, а дурака не научишь.
— У Вас, господин Сташевский?
— Это беседа официальная или я могу рассматривать её как дружескую услугу?
— Как услугу. Просто в России есть силы, которые делают ставку на прекращение политики экспорта мировой революции и мирное хозяйственное развитие страны. Мы, в данном случае, выражаем их интересы. Но есть и другие, которые крайне заинтересованы в дестабилизации обстановки
— Давление на Польшу — традиционная политика российского империализма, в этом нет ничего нового.
— Звучит логично. Но история покажет, что только Советский Союз может быть гарантом независимости Вашей страны.
— Хорошо. Я найду способ донести эту позицию до нашего правительства.
— Хорошо бы еще и до французского — меланхолично сказал Байер. Их это тоже может заинтересовать.
— Извините, а как можно связаться с Вами в Варшаве? — Николай знал, что запас карман не тянет, а польский резидент казался весьма разумным человеком. Тот написал на бумажке адрес и передал его Степану. Когда Аршинов со Сташевским ушли, Николай с удовольствием потянулся.
— Кажется мы сделали полезное дело. По крайней мере он задумался, а это может в решающий момент сыграть свою роль. Как Вы думаете, может быть стоит подумать о сотрудничестве с ним?
— Если Ваши мысли дойдут до него и он воспримет их как руководство к действию, то почему нет?
— Значит будет доводить его до ума. Ладно. Скажите, Оскар, а у Вас есть связи с сильными антикоммунистическими кругами?
— Ну, в принципе я знаю ряд непримиримых политиков этого направления. Но они не пользуются авторитетом в стране. Понятно. А как бы отнёся Рейхсвер к возможности организовать обкатку своих кадров на полях сражений?
— Я думаю положительно. У нас как и у Вас есть реальная проблема задействовать пришедших с фронта людей в мирной жизни. А что Вы предлагаете — устроить маленькую войну?
— Нет. Я отрабатываю то, о чем мы говорили в Берлине — я ищу аргументацию по поводу переноса активности коммунистов прочь из Европы.
Николай отправил Надежду домой, а сам поехал на Петроверигский. Надо было привести в порядок мысли. А их было много. Развитие событий не замедлялось, а наоборот, скорее набирало обороты. В этом надо было разбираться, и разбираться вдумчиво. Пока было ясно одно — наиболее серьёзными и, надо признать загадочными, союзниками являются китайцы. Именно и только они могут реально помочь Василию. Значит, надо сделать им приятно и показать работу лицом. Но пока что вся работа идёт на немцев. Пока боремся исключительно за их интересы, и, на что надо обратить внимание особо, ничего с этого не имеем. Это надо менять — это плохо.
У Сушина он наконец-то сел в свой кабинет и, достав листик, стал набрасывать меморандум на тему «Зачем нам нужен Китай». Через час он пошёл к телефону и позвонил в НАРКОМВНЕШТОРГ, товарищу Красину.
Леонид Борисович согласился его принять в гостевом особняке Наркомвнешторга в восемь вечера. Он долго извинялся, что не может пригласить Николая к себе в «Метрополь», где у него были три комнаты с ванной — по тем временам чудо из чудес. Коля пошёл в Аршиновский кабинет и лег на мягкий диванчик, который тот успел сорганизовать. Он быстро уснул и очень не хотел вставать, когда сушинский секретарь его разбудил в назначенное время.