1928 год: ликвидировать ликвидаторов

Ангелов Августин

Ягода в это время, пока я ел, все что-то говорил, почти не умолкая. Рассказывал он про свою семью, про какой-то смешной случай, приключившийся со старшим братом его молодой жены Иды. Этот двадцатипятилетний литературный критик, которого звали Леопольд Авербах, вчера вечером пошел кататься по льду на Патриарших прудах и грохнулся там на катке так, что не мог идти. Потому самому Ягоде, который тоже катался на коньках в компании жены и ее брата, вместе со своим шофером пришлось тащить упавшего родственника до машины. По дороге критик все твердил в автомобиле, что ему привиделась нечистая сила, потому, мол, упал.

Но, когда его довезли до врачей, никакого перелома не обнаружилось, а только огромный синяк на заднице.

Наверное, все это было смешно, только я не смеялся. У меня в воспоминаниях имелось что-то про этого Авербаха. Знакомая фамилия. Читал про него какую-то заметку. Кажется, это именно он больше всех критиковал Булгакова. Но, сейчас меня это мало интересовало. Я напряженно рылся в голове Менжинского в поисках готового доклада с которым мне предстояло выступить перед Сталиным. Но, оказывается, этот доклад, опять же, готовил по заданию Менжинского все тот же Ягода. Прямо незаменимый человек какой-то! Пришлось сказать ему, встав из-за стола:

— Спасибо за компанию, Генрих Григорьевич. И будьте любезны, пришлите папку с докладом для Генерального секретаря в мой кабинет, как можно скорее.

Оставив Ягоду доедать, ведь он проболтал большую часть времени, пока я ел, я поднялся к себе в кабинет. По дороге заметил, что на меня как-то странно люди посматривают, хотя и здороваются все те, кого я сегодня еще не видел, очень учтиво. Наверное, что-то в мимике лица изменилось? Ну, ничего, пусть привыкают к перемене настроения начальника.

В приемной по-прежнему бдит Эльза. Не удивлюсь, если у нее под руками спрятаны револьвер и тревожная кнопка.

— А можно теперь я схожу на обед? — спрашивает она.

И я говорю ей прямо:

— Ладно, только покажи, где прячешь оружие, и где находится кнопка вызова охраны.

Женщина ничуть не удивляется, показывая «Наган» под правой рукой, замаскированный бумагами в открытой нише стола и кнопку под столешницей. Потом поднимается, чтобы идти на перерыв, проговорив на ходу:

— Вы с обеда пришли каким-то другим, словно бы аршин проглотили. И у вас лицо такое, будто бы растерзать всех готовы. Не случилось ли чего?

— Нет, все нормально. Просто надо готовиться докладывать товарищу Сталину, а доклад Ягода у себя держит.

— Пойти забрать у него? — спрашивает она.

Я отрицательно мотаю головой:

— Нет, не надо. Я сам за обедом ему напомнил.

Глава 9

В кабинете, как только я уселся в начальственное кресло, проявилась личность Менжинского, начав меня мысленно ругать:

— Что же ты со мной вытворяешь, проклятая шизофрения! Прогрессируешь буквально на глазах, мерзкая болезнь! Даже не понимаю, как же дальше существовать смогу с таким усиливающимся раздвоением личности, что уже и всякий контроль за телом теряется! Это же, наверное, последняя стадия помешательства! Во мне теперь живет не одна личность, а две! Два совершенно разных человека поселились в одном теле. Это просто ужас какой-то!

Я попытался успокоить Вячеслава:

— Ну, это не совсем помешательство, а всего лишь психическое расстройство на почве тяжелого стресса. Подобные случаи давно известны науке. Да и провалов в памяти у тебя нет. Амнезия

отсутствует. Лунатизма тоже не наблюдается. Ты же прекрасно видишь и понимаешь все, что происходит с тобой. И, кстати, с тобой, на самом деле, не происходит ничего опасного, лишь некоторые мелкие изменения в поведении. Только сделать ты ничего не можешь, когда я беру управление на себя. Ведь так?

— Да, — согласился он. Но, тут же добавил:

— Как бы там ни было, а мне неприятно отдавать контроль за своим телом другому человеку. Посидев тут, на твоем месте в подсознании, куда ты меня вытолкнул, я получил возможность пролистывать твои воспоминания, точно так же, как и ты, оказывается, можешь пролистывать мои. Углубляться не имеешь возможности, но обобщенную концентрированную информацию о событиях, некий синопсис, считываешь. Вот и я получил сейчас очень интересные сведения о тебе. И это тоже говорит о моем серьезном помешательстве. Ведь совершенно невозможно, чтобы моя вторая личность принадлежала отставному майору уголовного розыска Сергею Николаевичу Парамонову, зарезанному уличным налетчиком в двадцать первом веке! Да как такое может быть? Это же какой-то бред!

Я, конечно, немного расстроился, что Менжинский все-таки сумел раскусить мое «попаданство», но возразил:

— А чего ты хотел, Вячик, чтобы в тебя какой-нибудь Наполеон Бонапарт вселился или Юлий Цезарь? Вот они бы дров вокруг точно наломали! Так что радуйся, что это всего лишь я, человек вполне осторожный и рациональный, с опытом сходной профессиональной деятельности, который тебе плохого не посоветует, а только поможет. Да еще и тело наше, теперь общее, избавить от вредных привычек и вылечить постараюсь, чтобы жизнь продлить лет на десять, хотя бы.

Вячеслав помолчал какое-то время, словно что-то там соображал в своем закутке нашей общей черепушки, потом мысленно проговорил:

— Ладно, постараюсь смириться. Другого выхода не вижу. Не устраивать же войну с самим собой внутри самого себя? Тогда вреда для организма будет гораздо больше. Просто получается, что переселение душ — это не совсем миф. Или даже подселение, как в нашем случае. Хотя, кто может знать наверняка, как подобное происходит? Наука до таких тонких материй не дошла и доходить не собирается, просто все подобное огульно отрицая, как мистику и чертовщину. А в бога, как и в дьявола, я не верю. Кстати, обнаружил у тебя одно воспоминание, которое вообще не объяснимо рационально. Будто бы, после момента, когда ты уже умер, некто всемогущий и невидимый специально подселил тебя в мое сознание ради какого-то чудовищного эксперимента по изменению исторического развития всего мира. Что на это скажешь?

Я ответил честно:

— Природы этого удивительного сверхъестественного существа я тоже не понимаю. Но обещаю, что напролом не полезем, а будем улучшать этот мир потихоньку, небольшими выверенными шажочками. У нас есть для этого все возможности. У тебя — важная должность. У меня — важные знания о развитии событий и о тех опасностях для нашей страны и для всего человечества, которые требуется предотвратить. Одна голова — это хорошо, а две — еще лучше, особенно, если они незаметны для окружающих. Так что предлагаю считать, что у нас с тобой теперь две головы, только внутренние, как в матрешке. И пусть они друг друга дополняют.