1937 год: Элита Красной Армии на Голгофе
Шрифт:
Анализируя содержание выступлений В.М. Молотова, Л.М. Кагановича, К.Е. Ворошилова и других руководителей на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б), отмечаешь следующую их особенность, которая сама напрашивается при чтении материалов этого «форума» функционеров центрального аппарата партии и ее крупнейших организаций на местах. Вот выступило несколько наркомов и каждый из них, докладывая о состоянии дел и чудовищно больших масштабах вредительства в их отрасли, вроде даже щеголяет перед другими своей ретивостью в избиении кадров. В такой атмосфере Ворошилов явно смотрится «белой вороной», хотя в унисон остальным докладчикам ему очень хотелось представить не менее «разгромный» материал по своему ведомству.
О чем думал «первый маршал» РККА, слушая доклад самого Кагановича о состоянии дел на транспорте, цифрах и фактах вредительства, а также персональные политические оценки? Например, такие данные, характеризующие рост вредительства в наркомате путей сообщения: «…Из 177 руководящих работников за два года заменено 99 человек. Из 39 начальников у нас сейчас осталось 12 старых и 27 новых… Из 100 человек снятых – 36 арестованы. Из 36 арестованных – 22 человека были сняты с работы до ареста. Из арестованных 3 человека числятся по анкете бывшими троцкистами, остальные, не числятся бывшими троцкистами, значит, скрывали…
Я не скажу, что мы абсолютно никаких мер не принимали, меры мы принимали, например, за два года из политотдельского аппарата разоблачено 299 троцкистов, из аппарата НКПС (наркомата путей сообщения. – Н.Ч.) 220 человек, троцкистов из них 109 человек… По дорогам (железным. – Н.Ч.) мы имеем такую картину: в 1934 г. разоблачено было 136 человек троцкистов, в 1935 г. – 807 троцкистов, в 1936 г. – 3800, из них значительная часть арестована…» [12]
12
Вопросы истории. 1993. № 9. С. 23, 27.
Приведенные Кагановичем цифры просто потрясают. Что же это за удивительное племя такое – троцкисты? Почему же оно такое живучее? Ведь смотрите: бьют, бьют их, а количественно они нисколько не уменьшаются. Не могли же не задумываться над такими цифрами здравомыслящие люди в стране и партии. Или это уже близко к психологическому парадоксу, когда влияние больших чисел оказывает свое магическое негативное воздействие? Конечно, на фоне ошеломляющих примеров вредительства на транспорте цифры, названные в докладе Ворошилова выглядят просто жалкими и несолидными. Потому-то и неслись реплики со стороны руководителей некоторых наркоматов, весьма критически воспринявших выступление наркома обороны, особенно его слова о том, что «в Красной Армии врагов вообще немного».
Как свидетельствуют документы, вывод председателя СНК СССР о наличии скрытого вредительства в Красной Армии, равно как и его утверждение о широком распространении вредительства в народном хозяйстве не имели под собой абсолютно никакой основы. И тем не менее требование о проверке военного ведомства с трибуны пленума прозвучало, будучи воспринято руководством НКВД и наркомата обороны в лице Н.И. Ежова и К.Е. Ворошилова как прямой директивный наказ партии и правительства по тщательной чистке армии и флота от замаскировавшихся «врагов народа», а также, от лиц, не внушающих политического доверия.
Николай Иванович Ежов всегда был исполнительным партийцем, «верной собакой Сталина», как он сам себя назовет в последнем слове на судебном заседании Военной коллегии по его делу. Получив от Молотова «добро» на усиление и расширение фронта поиска вредителей в РККА, Ежов и его ведомство, вызывавшее у большинства нормальных людей смертельный ужас, постарались в кратчайший срок снять упреки в свой адрес. Спустя некоторое время они смогли добиться от арестованных военачальников и бывших
Для начала арестовали несколько военачальников рангом пониже Тухачевского – командующего войсками Уральского военного округа комкора И.И. Гарькавого и его заместителя, тоже комкора М.И. Василенко. Взяли их через несколько дней после окончания работы пленума – 11 марта 1937 года. Затем наступила очередь комкора М.И. Алафузо, начальника кафедры Академии Генерального штаба РККА (15 апреля); комдива М.М. Ольшанского, заместителя начальника Автобронетанкового управления РККА (15 апреля); комдива Г.А. Тухарели, помощника командующего войсками ЗакВО по материальному обеспечению (17 апреля); комдива Г.Н. Кутателадзе, командира 9-го стрелкового корпуса (19 апреля). Это было первое крупное «подкрепление» тем силам из «генералитета», находившимся в застенках НКВД, о которых говорил нарком Ворошилов на пленуме ЦК ВКП(б).
Помимо Гарькавого и Василенко в марте-апреле 1937 года из первых лиц в военных округах никто больше не пострадал. Однако некоторые служебные перемещения (по горизонтали, на равнозначные должности) Ворошилов с Гамарником произвели. Так начальник Военно-политической академии армейский комиссар 2-го ранга Б.М. Иппо пошел в САВО начальником политуправления. Из БВО армейский комиссар 2-го ранга А.С. Булин назначается вместо комкора Б.М. Фельдмана на Управление по командному и начальствующему составу РККА. Фельдман же стал в МВО у И.П. Белова заместителем. В Смоленск вместо Булина поехал из Куйбышева Август Мезис, тоже армейский комиссар 2-го ранга.
Военный совет заседает
Начавшие набирать скорость аресты среди высшего руководства РККА вызывали недоумение у командно-начальствующего состава армии и флота, порождали самые невероятные слухи и сплетни, тем самым содействуя созданию чувства неуверенности, политической и правовой незащищенности. Проанализировав подобную информацию с мест, в Москве посовещались и решили, что необходимо срочно рассеять такие сомнения, приняв незамедлительные меры ж» укреплению значительно пошатнувшегося морально-политического состояния кадров РККА. Именно с этой целью Сталин и Ворошилов через день после ареста Якира и Уборевича собирают расширенное заседание Военного совета при наркоме с участием членов Политбюро ЦК ВКП(б).
Какие конкретно чувства испытывали в те дни командиры и политработники в войсках, что за сомнения их одолевали, хорошо видно из неопубликованных воспоминаний бригадного комиссара Н.Г. Конюхова, в июне 1937 года занимавшего пост военкома танковой бригады в Белорусском военном округе. Учитывая, что это чуть ли не единственное письменное свидетельствованного участника данного заседания Военного совета (1–4 июня 1937 года), дадим более подробную выдержку из них.
«В мае 1937 года по нашему Белорусскому военному округу проходила окружная партийная конференция. Надо сказать, конференция была весьма бурной по вопросам боевой и политической подготовки. Некоторые командиры-единоначальники противопоставляли боевую (строевую, тактическую, стрелковую) подготовку политической. На конференции стали известны такие факты. Командир 4 й кавдивизии Г.Е. Жуков издал приказ о том, что всякая работа политотдела дивизии и партбюро полков планируется штабами. А Конев Иван Степанович на совещании начсостава 2 й стрелковой дивизии (которой он в то время командовал. – Н.Ч.) сказал: «…Если настанет час испытаний, то с чем будем воевать – с винтовкой или с марксизмом?» (Удивительно то, что такие «кощунственные» слова прозвучали из уст бывшего комиссара дивизии и корпуса. – Н.Ч.)