1937. Трагедия Красной Армии

Сувениров Олег Ф.

Как бы мы ни сочувствовали безвинно убиенным восьми высшим командирам РККА во главе с маршалом Тухачевским, надо признать, что именно на основе их показаний, в которых они оговорили десятки командиров и политработников, якобы являвшихся участниками военного заговора, развернулась вся дальнейшая кровавая вакханалия арестов высшего комсостава армии и флота. Эти аресты начались еще до суда над Тухачевским и другими. Уже 8 июня 1937 г. в ПриВО был арестован командир 2-й Вольской мотомеханизированной дивизии комбриг В.М. Воронков. Единственным «основанием» для его ареста были показания Тухачевского, назвавшего Воронкова, со слов других лиц, участником заговора ¹¹⁹.

Маршал М.Н. Тухачевский и комкоры В.М. Примаков и Б.М. Фельдман оговорили армейского комиссара 2-го ранга Г.А. Осепяна, комкоров Э.Ф. Аппогу,

М.И. Василенко, А.И. Геккера, Б.С. Горбачева, И.С. Кутякова, И.И. Смолина, С.А. Туровского, Л.Я. Угрюмова, комдивов А.М. Вольпе, Е.С. Казанского, И.Ф. Максимова, М.М. Ольшанского, дивизионного комиссара П.М. Фельдмана ¹²⁰. И хотя впоследствии Главной военной прокуратурой и Военной коллегией Верховного суда СССР было в имеющих юридическую силу документах определено, что показания Тухачевского и Примакова не могут являться доказательством виновности названных ими лиц, так как они неконкретны, противоречивы и уже тогда у каждого непредубежденного юриста вызывали сомнение в их достоверности, все оговоренные ими лица были арестованы сотрудниками особых отделов, а затем и поголовно расстреляны.

Награжденный ранее орденами Ленина и Красной Звезды начальник Центрального аэрогидродинамического института (ЦАГИ) бригинженер Н.М. Харламов был арестован 9 ноября 1937 г. На заседании Военной коллегии Верховного суда СССР 29 июля 1938 г. его признали виновным в том, что он, якобы являясь активным участником антисоветской право-троцкистской террористической организации, с 1932 г. по день ареста занимался вредительством в области конструирования в том самом ЦАГИ, начальником которого он был, а также организовывал диверсионные акты, направленные к уничтожению самолетов. Дело дошло до того, что его признали виновным в организации катастрофы самолета «Максим Горький» и в участии в срыве перелета С.А. Леваневского через Северный полюс в 1935 и 1937 годах. В ходе предварительного следствия бригинженер Харламов был доведен до такого состояния, что не только «признался» во всех этих диких, состряпанных следователями НКВД обвинениях (и подтвердил свои показания в суде), но и оговорил многих своих сослуживцев (в том числе А.А. Архангельского, В.М. Петлякова, П. О. Сухого, А.Н. Туполева и других). Осужден к ВМН и в тот же день расстрелян. Реабилитирован посмертно 23 апреля 1955 г. ¹²¹.

Упоминавшиеся выше комкор Ингаунис оговорил командарма 2-го ранга Алксниса, а также Берзина, Бокиса, Зонберга, Эйдемана ¹²², а дивинтендант Петерсон «назвал» 16 человек, которых он якобы завербовал в антисоветскую организацию.

Иногда с подачи следователей оговаривали друг друга как бы в отместку. К делу командарма 2-го ранга М.Д. Великанова приобщена выписка из протокола допроса комкора И.С. Кутякова, в которой содержатся показания о Великанове. А Великанов, в свою очередь, оговорил Кутякова, а затем и командарма 1-го ранга И.П. Белова, армейского комиссара 2-го ранга А.И. Мезиса, комкоров И.К. Грязнова, Н.В. Куйбышева, В.Н. Левичева, комдивов С.И. Венцова, К.К. Рокоссовского ¹²³. Более 20 человек назвал участниками «фашистской шпионско-террористической, латышской организации» в своих вынужденных показаниях командарм 2-го ранга И.И. Вацетис ¹²⁴.

Вступивший в ряды РСДРП (б) сразу после Февральской революции Г.Д. Хаханьян находился в рядах РККА с момента ее создания и занима ряд ответственных командных и политических постов. Он побывал комиссаром стрелковой дивизии, командиром стрелкового корпуса, начальником политуправления Украинского военного округа, начальником военной группы Комиссии Советского контроля при СНК СССР, членом Военного совета. ОКДВА, занимал видное место в партийных и советских органах. И вот 1 февраля 1938 г. комкор Хаханьян арестован. Начинаются допросы. Комкор пытается удержаться от оговоров и самооговоров. Осенью 1938 г. его «на беседу» вызывает Л.П. Берия. О чем именно шла эта беседа, неизвестно даже руководящим функционерам НКВД, так как она велась на грузинском языке. И свои показания от 29 октября 1938 г. Хаханьян начинает со ссылки на указания Берии, лично предложившего ему дать подробные показания о неарестованном еще секретаре Комитета обороны при СНК СССР комкоре Г.Д. Базилевиче. По свидетельству расследовавшего дело Хаханьяна майора госбезопасности В.И. Бударева, до беседы с Берией Хаханьян о принадлежности Базилевича

к заговору не показывал, а теперь вместе с ним оговорил и многих других. По делу Хаханьяна 9 февраля 1939 г. было вынесено специальное постановление о выделении материалов на 31 человека, «изобличенных» им как участников военного заговора и вредительства» ¹²⁵.

В различных документах НКВД СССР зафиксировано, что Маршал Советского Союза А.И. Егоров в показаниях в процессе предварительного следствия заявил: «в заговоре участвуют поголовно все командующие округов, кроме Блюхера…», а в собственноручных показаниях от 31 марта 1938 г. перечислил 60 известных ему участников заговора ¹²⁶. Армейский комиссар 2-го ранга М.П. Амелин на предварительном следствии признал себя «виновным» и назвал как участников заговора 63 человека ¹²⁷. В протоколах допросов командармов 2-го ранга А.И. Седякина и И.А. Халепского записано, что они назвали более чем по 100 лиц командного состава, якобы являвшихся участниками военного заговора ¹²⁸. Бывший заместитель начальника Управления по начсоставу РККА комдив И.Я. Хорошилов в судебном заседании Военной коллегии Верховного суда СССР 26 августа 1938 г. отказался от данных им ранее на предварительном следствии «признательных» показаний, заявив, что в процессе следствия он оговорил 120 человек, проходивших по его показаниям, когда в действительности он о существовании заговора не знал и сам в нем не состоял ¹²⁹.

Дело доходило до того, что иногда арестованные оговаривали даже своих родных, самых близких на свете людей. Бывали случаи, достойные пера Шекспира. 19 июня 1937 г. арестован командир 50-го артполка майор В.А. Самсыгин, а на второй день и его жена Т.В. Самсыгина-Вишнякова. Что там особисты делали с майором, установить пока я не мог. Но, судя по архивно-следственному делу, он, член партии большевиков с 1917 г., и на предварительном следствии, и в судебном заседании виновным в заговорщичестве себя признал и показал, что в военно-фашистский заговор он был вовлечен в декабре 1936 г. своей женой. Такое признание – прямо бальзам для следователей и судей. И уже 2 сентября 1937 г. приговорен к расстрелу майор Самсыгин, а 8 марта 1938 г. и его жена (специально (?!) подгадали под Международный женский день). Через два с лишним десятилетия оба полностью реабилитированы за отсутствием состава преступления ^129а.

Невольно возникает мучительный вопрос: как такое могло случиться? Ведь сегодня мы доподлинно знаем, что никакого военно-фашистского заговора в РККА тогда не было. Так почему же в большинстве своем безусловно люди неробкого десятка, не дрогнувшие в кровавых испытаниях Гражданской войны, искренне исповедовавшие законы боевой дружбы, вступили не только на путь самооговора, но и оговора других? Конечно же, из современного далека мы не сможем достаточно полно и исчерпывающе судить о всех причинах этого весьма печального явления. У каждого были свои обстоятельства. Когда-то Ганс Фаллада свой знаменитый роман назвал: «Каждый умирает в одиночку». Так и попавшие в застенки НКВД воины РККА решали судьбоносный для себя вопрос: «давать требуемые показания или держаться», «оговаривать себя или сопротивляться до последнего», «оговаривать своих боевых товарищей или жертвовать своей жизнью»? Каждый решал в одиночку.

Необходимо со всей силой подчеркнуть, что между самооговором и оговором других дистанция огромного размера. Если самооговор в несовершенных действиях – это преступление перед самим собой, перед семьей, то ложный оговор других, твоих вчерашних боевых товарищей, это уже преступление перед другими людьми, твоими фронтовыми побратимами, перед всем обществом. Но чтобы выработать более-менее обоснованное суждение по этому вопросу, нам необходимо внимательнейшим образом изучить все сопутствовавшие этим оговорам обстоятельства.

При господствовавшей тогда беспредельной власти органов НКВД требовалось незаурядное мужество и просто отчаянная смелость, чтобы открыто выступить с обвинением в адрес следователей особых отделов. И тем не менее такие смельчаки находились. И их было относительно немало. Один из героев Гражданской войны бывший командир 3-го кавалерийского корпуса комдив Д.Ф. Сердич на суде виновным себя не признал и заявил, что признавал себя виновным на предварительном следствии ввиду «тяжелых методов следствия» ¹³⁰.