1937. Заговор был
Шрифт:
Русские политические деятели в эмигрантских кругах, рассуждая о советско-японских отношениях кратко, но красноречиво, замечали, что советское правительство «на открытое столкновение не пойдет, но Москва может решить одно, а Блюхер — другое». Таково было сложившееся мнение о весьма «независимом» политическом положении и поведении Блюхера.
«И вот начинается кампания, очень серьезная кампания, — возмущался Сталин, защищая Блюхера на заседании Военного совета 2 июня 1937 г. — Хотят Блюхера снять. Агитацию ведет Гамарник, ведет Аронштам. Так они ловко ведут, что подняли почти все окружение Блюхера против него. Более того, они убедили руководящий состав военного центра, что надо снять. Почему, спрашивается, объясните, в чем дело? Вот он выпивает. Вот он рано утром не встает, не ходит по войскам. Устарел, новых методов работы не понимает. Путна бомбардирует. Аронштам бомбардирует нас в Москве, бомбардирует Гамарник».
Значительная часть критических замечаний в адрес Блюхера была обоснованна. Действительно, по воспоминаниям генерала А. Хрулева, «Блюхер последние годы очень много пил и обосновывал это тем, что его страшно
И маршал И.С. Конев отмечал, что «в последнее время он (Блюхер) вообще был в тяжелом моральном состоянии, сильно пил, опустился». Поговаривали и о широких «амурных увлечениях» маршала. Впрочем, эти упреки скорее были внешним поводом для более серьезных замечаний. Наиболее веским аргументом в пользу отставки Блюхера было укоренившееся мнение об оперативно-тактической отсталости маршала и его несостоятельности как командующего, а также то, что постоянно болеющий и лечащийся Блюхер в общей сложности приблизительно полгода находится вне ОКДВА, на лечении, и фактически в это время армией не командует. «Блюхер был к тридцать седьмому году человеком с прошлым, но без будущего, — считал Конев, — человеком, который по уровню своих знаний, представлений недалеко ушел от Гражданской войны и принадлежал к той категории, которую представляли собой к началу войны Ворошилов, Буденный и некоторые бывшие конармейцы, жившие несовременными, прошлыми взглядами. Представить себе, что Блюхер справился бы в современной войне с фронтом, невозможно. Видимо, он с этим справился бы не лучше Ворошилова или Буденного. Во всяком случае, такую небольшую операцию, как хасанские события, Блюхер провалил». Боевые действия ОКДВА и управление войсками во время боев на озере Хасан в 1938 г. были действительно неудачными и неумелыми практически на всех уровнях, от рядового бойца до командующего армией. Правда, следует иметь в виду, что репрессии 1937–1938 гг. к этому времени значительно ослабили командный состав ОКДВА и деморализовали, в том числе и ее командующего. Однако судить о низком уровне боевой подготовки ОКДВА можно было уже в 1935–1936 гг.
Еще на пленуме РВС СССР в октябре 1930 г. Тухачевский, рассуждая о боевой подготовке войск «победоносной Дальневосточной армии т. Блюхера», как бы «мимоходом» отметил, что «наши недостатки в организации управления и в тактической подготовке настолько велики, что на это нужно обратить решительное внимание. Они сказались и в действиях ОКДВА». В те годы и за рубежом расценивали боевые действия ОКДВА Блюхера на КВЖД в 1929 г. как неудачные, даже как поражение Красной Армии.
В.К. Путна и Б.С. Горбачев, в 1931–1933 гг. находившиеся в должности помощников командующего ОКДВА Блюхера, весьма критично отзывались о его способностях и профессиональной подготовленности к командованию ОКДВА. Фактически у Блюхера не сложились нормальные служебные отношения ни с одним из его заместителей и командующих Приморской и Забайкальской группами войск (помимо Путны и Горбачева, это также И.Ф. Федько и И.К. Грязнов). Резкой критике подверг Блюхера как командующего А. Лапин, направленный из Белорусского военного округа в ОКДВА в самом конце 1934 г. на должность командующего ВВС.
Анализ приведенного фрагмента речи Сталина приводит к интересным наблюдениям и выводам. «Агитацию ведет Гамарник, ведет Аронштам… они убедили руководящий состав военного центра, что надо снять (Блюхера. — С.М.)». Аронштам в это время был начальником Политуправления ОКДВА. Следовательно, он и Гамарник все-таки «убедили» Ворошилова в необходимости отставки Блюхера. Решение о его снятии, таким образом, было принято еще до поездки Гамарника на Дальний Восток, к началу сентября 1936 г. Из вышецитированного фрагмента выступления Сталина следует, что «они (т. е. Гамарник и Аронштам. — С.М) убедили руководящий состав военного центра (т. е. Ворошилова, Тухачевского и Егорова. — С.М.), что (Блюхера. — С.М.) надо снять». Следовательно, решение принимал Ворошилов, поручивший Гамарнику подготовить этот акт во время поездки по Дальнему Востоку. Косвенным подтверждением всему сказанному выше, очевидно, может служить подготовка общественного мнения, как за рубежом, так и в СССР, благодаря «утечке информации». Неспроста уже 6 сентября 1936 г. в «Возрождении» появилась заметка об «опале Блюхера», а затем и мотивация этой опалы тем, что маршал якобы попал в «опалу» из-за своей приверженности к «троцкизму» и к «бухаринцам». В этом же контексте следует понимать и появление «компромата» на Блюхера в НКВД в сентябре 1936 г. о будто бы имевшей место связи маршала с иностранной разведкой. Видимо, в этом направлении уже начали проводить кадровые перестановки еще раньше: в марте 1936 г. на должность начальника штаба ОКДВА был назначен опытный генштабист Богомягков. В плане всего сказанного выше любопытные свидетельства оставила вдова маршала.
«Летом 1936 г. для инспектирования ОКДВА на Дальний Восток, в Хабаровск, приехал Ян Борисович Гамарник — заместитель председателя РВС СССР и начальник Политуправления РККА, — вспоминала она. — Встречи были в штабе, в нашем доме Ян Борисович не был». Она ошибается: 1 сентября 1936 г. Гамарник еще принимал участие в заседании Политбюро ЦК ВКП(б). Следовательно, на Дальний Восток, в ОКДВА, Гамарник отправился после 1 сентября.
«Деловые отношения между ним и Блюхером не складывались. Василий Константинович был хмурым, резким, очень озабоченным. При отъезде Гамарника в Москву он, сказавшись больным, провожать высокого московского гостя и начальника не поехал, что выглядело демонстрацией со стороны Василия Константиновича по отношению к Я.Б. Гамарнику. Несколько позже муж решил в дороге нагнать поезд, с которым уехал Гамарник. Видимо, Василий Константинович все рассчитал. Перед отъездом на вокзал он сказал мне: «Все очень сложно,
Из приведенного в свидетельстве вдовы маршала разговора Блюхера с Гамарником в Чите ясно одно — отставка маршала готовилась и, по существу, перед поездкой Гамарника на Дальний Восток была уже предрешена. Судя по контексту воспоминания и готовности маршала к отставке, Гамарник, очевидно, получил на это полномочия, но не он был инициатором отставки маршала.
Вряд ли в качестве причин намечавшейся отставки можно рассматривать поступившее в сентябре 1936 г. в НКВД агентурное сообщение из Германии об участии Блюхера в заговоре, о том, что он симпатизирует Германии и намерен отделить Дальний Восток от СССР. Сомнительно, чтобы эту роль сыграло новое агентурное сообщение о маршале, 21 сентября 1936 г. направленное Ежову для ЦК ВКП (б) и Сталина. Гамарник уехал из Москвы в начале сентября 1936 г… Все это, как было выше сказано, скорее всего служило подготовке общественно-политической мотивации отставки Блюхера для высших политических и военных кругов, а также в целом для общественного мнения в СССР.
Гамарник возвратился в Москву в ноябре 1936 г. Позиция Гамарника относительно судьбы маршала изменилась еще там, на Дальнем Востоке. Решение об оставлении Блюхера в должности командующего ОКДВА было принято в конце октября или начале ноября 1936 г. Вряд ли его принимал сам Гамарник. Похоже, что он к этому времени получил какие-то указания из Москвы. Сложившаяся политическая ситуация, несомненно, вызвавшая беспокойство Сталина, видимо, вынудила его временно примириться с Блюхером, представив себя его защитником и покровителем, и всю ответственность свалить на Гамарника, Тухачевского и др.
«Наконец, созываем совещание, — процитирую еще раз сказанное Сталиным. — Когда он (Блюхер. —С.М.) приезжает, видимся с ним. Мужик как мужик, неплохой. Созываем совещание в зале ЦК. Он, конечно, разумнее, опытнее, чем любой Тухачевский, чем любой Уборевич, чем любой Якир». Так мотивирует Сталин свое мнение о Блюхере, точнее, изменение этого мнения.
В контексте рассматриваемой нами проблемы важно и показательно последнее сталинское замечание: «Мы тогда Гамарника ругали, а Тухачевский его поддерживал. Это единственный случай сговоренности». Тогда — надо полагать, на этом совещании. За что же ругали? Если Гамарник отказался от идеи снятия Блюхера, как о том свидетельствует вдова последнего, значит, ругали именно за это, за невыполнение поручения. Получается действительно так: Ворошилов принимает решение о снятии Блюхера (несомненно, санкционированное Сталиным). Ягода готовит компрометирующие Блюхера документы, якобы в «шпионаже», а Гамарник не выполняет решение, вынуждая пригласить Блюхера в Москву. И вот когда «Гамарника ругали», то «Тухачевский его поддерживал». Получалось, что Гамарник вместе с Тухачевским выступил против линии Ворошилова — Сталина. Такое совместное выступление и было квалифицировано как «сговор» или «заговор Гамарника и Тухачевского».
Мимоходом сделанное сообщение Сталина о том, что Тухачевский готов был отправиться на Дальний Восток командовать ОКДВА вместо Блюхера, достаточно любопытно, и это обстоятельство вынуждает задержать на нем внимание. Из контекста разных выступлений на заседании Военного совета 1–4 июня 1937 г. выясняется следующее.
После возвращения Гамарника с Дальнего Востока состоялось совещание у Ворошилова, в котором приняли участие Гамарник, Егоров, Тухачевский, Уборевич, Якир и Буденный.
Гамарник и Блюхер присутствовали на Чрезвычайном VIII съезде Советов СССР, который проходил в Москве с 25 ноября по 5 декабря 1936 г. Указанное совещание проходило еще до приезда в Москву Блюхера. Однако на заседании Военного совета при наркоме обороны, проходившем 13–19 октября 1936 г., Гамарника еще не было. Он находился в поездке по Дальнему Востоку и Сибири. Совещание состоялось, очевидно, в начале ноября 1936 г.
На самом совещании обсуждался вопрос о снятии с должности командующего ОКДВА маршала Блюхера. Однако кандидатура на его место не называлась и не обсуждалась. В кулуарных разговорах «Тухачевский сам говорил: «Если его снимают, меня пошлите». Блюхер, со слов Якира, указывал на аналогичную готовность Гамарника, который «заявлял: «Если так все развалилось, я готов поехать на Дальний Восток». Следовательно, Сталин несколько искажал ситуацию, обрисовывая ситуацию на указанном совещании: «И вот начинается кампания, очень серьезная кампания. Хотят Блюхера снять. И там же есть кандидатура. Ну уж, конечно, Тухачевский. Если не он, так кого же». Как видно из приведенных свидетельств того же Сталина, никакой определенной кандидатуры на замену Блюхера не было. В этом отношении был прав Буденный, возмущенно протестовавший, что на этом совещании «о кандидатуре и речи не было». Это были разговоры, в ходе которых действительно оба «первых зама» Ворошилова демонстрировали некую «жертвенность» — готовность взвалить на свои плечи бремя приведения в порядок ОКДВА. Есть сомнения, что их «самовыдвижения» не носили достаточно серьезного характера.