1945. Берлинская «пляска смерти». Страшная правда о битве за Берлин

Альтнер Хельмут

Мы то бежим, то идем, выбиваясь из сил. Легкие сжимает удушье. Мы не осмеливаемся бросить вещмешки и оружие.

У нас последний шанс вырваться из окружения. Мы бежим. Темнеет. Где-то вдали стреляют из автоматического оружия.

Мы наконец прорвались. Позади слышны винтовочные выстрелы. Грузовики остановились. В небе деревьями висят сигнальные ракеты Вери. Брешь закрыта, окружение завершено, у нас больше не осталось сил. Мы можем лишь ползти. Я иду буквально на цыпочках. Хочется упасть замертво. Закончится ли когда-нибудь боль?

Пересекаем железнодорожное полотно. В небе позади нас повисает сигнальная ракета. Мы спасены.

Мы

находимся в Беркенбрюке. Звук наших шагов эхом отражается от пустых и унылых зданий. То здесь, то там в домах появляется свет и встревоженные жители подходят к окнам.

Мы отдыхаем на перекрестке, присев на ступени маленького магазина. Лунный свет играет на наших усталых лицах. Лейтенант о чем-то разговаривает с командиром полка. Испытываю сильный голод, поскольку мы не ели с прошлой ночи.

На дорожном указателе надпись: до Литцена 48 километров. Теперь мы и впрямь пехотинцы.

Нам приказано отправиться в Рауэн на торговую базу. Товарищи берут стоящие возле домов ручные тележки, Гейнц выбирает тачку. С благодарностью сгружаем наши вещи в кучу и идем выполнять приказ. Полусонные, бредем по дороге. В небе висит призрачный лунный диск.

У тачки ломается колесо, и нам снова приходится все нести на себе. Слезы гнева выступают на моих глазах. Неужели все так неудачно получается? Я возвращаю Веертсу его автомат и остаюсь со Штрошном. Остальная часть роты идет дальше, их оружие блестит в лунном свете. Мы остаемся одни. Нам теперь все равно.

С правой стороны от нас располагаются несколько вилл. Проходим в открытые ворота и поднимаемся по ступеням. Двери закрыты, и звонок не работает. Кладем вещи и снимаем сапоги. Чиркаю спичкой. Из сада раздается крик:

— Гасите огонь! — Приближается какая-то фигура. Гитлерюгендовец. Нам отпирают дверь, и мы входим.

Виллы пусты, и их заняла рота истребителей танков гитлерюгенда. Пока мы осматриваем кухню, ребята выносят нам хлеб и стаканы, наполненные солодовым напитком. Выходим наружу и молча едим. Мы никогда не ели с такой жадностью. Мы едим и едим. Наконец, прикончив весь хлеб, успокаиваемся.

В прачечной стоят бадьи с водой. Мы садимся в них и охлаждаем натруженные ноги. Лунный свет серебрит комнату.

Затем мы идем наверх, где в одной из комнат положены тюфяки, набитые соломой. Мы ложимся на них и тут же засыпаем. Ребята входят и уходят, они в сущности такие же дети, как мы сами. Все говорят, что американские самолеты сбросили листовки, в которых просят нас держаться. Они скоро подойдут, чтобы нам помочь. Но я больше ни во что не верю.

Тихий звук голосов доносится до нашего слуха. Крепко сжимаю заряженное оружие, словно это может спасти меня, как тонущего соломинка. Засыпаю окончательно.

Суббота, 21 апреля 1945 года

Дом дрожит и сотрясается. Дребезжат стекла. Мы возвращаемся в суровую действительность. Яркие лучи утреннего солнца светят в окна. Повсюду суетливо бегают парни из гитлерюгенда. Хватаем вещи и пулей выскакиваем на улицу.

Дорога запружена беженцами, подводами и автомобилями. Нам с огромным трудом удается двигаться в этом море хаоса. Над деревней вздымаются ввысь языки пламени и клубы дыма. Повсюду неописуемая суматоха.

Перед нами блестит серебряно-серая лента автодороги Берлин — Франкфурт-на-Одере. Военная полиция тщетно пытается упорядочить движение колонн, в то время как бойцы фольксштурма и гитлерюгенда наспех сооружают оборонительные позиции с обеих

сторон автодороги. Войска заполоняют обочины автодороги, по которой двигаются загруженные сверх меры автомобили. Мы безуспешно пробуем остановить хоть один.

Подъем, спуск, и вновь перед нами расстилается лента автодороги. Мосты разрушены, а туннели замаскированы, но ситуация на дороге неизменна, что делает путешествие по ней очень утомительным.

У моста на дороге стоит штабс-фельдфебель, регулирующий движение. Автодорога взорвана, и транспорт вынужден ехать в объезд. Старший сержант занят, за его спиной на мосту стоит новенький велосипед.

Я вскакиваю на велосипед, и вместе с бегущим за мной Штрошном уезжаю на нем. Подъезжаю на велосипеде к следующему мосту, бросаю ранец на землю и жду. Какой-то солдат ремонтирует командирский мотоцикл. Стоящий рядом с ним гражданский клянет войну. Энергично качу назад. Штрошн встречает меня довольной улыбкой — он где-то нашел большую палку салями. По шоссе разбросаны пустые сигаретные пачки и обертки от шоколада. Приношу ранец с моста и еду на велосипеде к Штрошну. Дальше едем вдвоем. С вещами ехать тяжело, катим практически на ободах, но все равно движемся вперед быстрее, чем прежде. Справа от нас небольшой город. Вижу закрытую заправочную станцию на автодороге [60] , а чуть дальше взорванный мост. От взрыва сорваны крыши соседних зданий. Штрошн слезает возле заправочной станции. Я быстро сую кусок колбасы в рот, энергично жую и еду в деревню. Она называется Петерсдорф. Ее жители уже эвакуированы. Мужчины в форме фольксштурма строят перед школой. Крайсляйтер, тоже в форме, проходит вдоль шеренг, пересчитывая людей. Мужчины молчат, поскольку они в строю, и поэтому никто не может подсказать нам, как добраться до Рауэна.

60

Поворот с автодороги Фюрстенвальде.

Еду назад. Иногда в окне появляется и так же быстро исчезает чье-то перекошенное от страха лицо. Солдаты отступают по автодороге к Берлину. Грузим вещи и едем дальше. Нам трудно преодолевать на велосипеде крутые насыпи возле разрушенных мостов. Тогда мы меняем тактику. Один из нас проезжает, взяв вещмешок другого, два километра, отмеченные верстовыми столбами по обе стороны автодороги, а затем ждет, когда подойдет второй. Затем меняемся. Таким образом, мы продвигаемся быстро, оставляя за собой один верстовой столб за другим.

Справа внизу видим несколько зданий, где девочка пасет коров. Мы спрашиваем у нее дорогу. Это — Рауэн. Следуем по лесной тропе, пока не въезжаем в деревню, из которой уходят ее обитатели. Мы спрашиваем их о нашей роте, но никто не видел ее. Прислонив велосипед к забору на перекрестке, заходим на ферму, чтобы найти воду, но колодца нигде нет. Штрошн выходит на улицу. Когда я подхожу к воротам, то вижу там двух лейтенантов. Они обращаются ко мне и приказывают немедленно отправляться в Фюрстенвальде и явиться в казармы Гинденбурга. Один из них берет наш велосипед. Чувствую себя совершенно разбитым. Штрошна нигде не видно. Лейтенант указывает на мой автомат и говорит, что он ему срочно необходим. Мне нужно спешить. Кипя от злости, отправляюсь в путь. Хочется орать от досады. До сих пор нам везло. Мы убежали от русских, но для чего? Два лейтенанта отправляются сначала вперед, затем разворачиваются и возвращаются.