1945. Год победы
Шрифт:
Ненависть, слепую и разрушительную, вызывали немецкие дома и немецкие города. Даже названия их «звучали отвратительно».
Ненависть и отвращение вызывали «пошлый мещанский» быт, с вазочками, сервизами, накрахмаленными салфетками, непременными портретами Гитлера и порнографическими открытками, — как и вся немецкая культура. Немцы, в понятии красноармейцев, жили «в господских дворцах», где имелся паркет, кафель, кресла, зеркала, рояли, ванные, теплые клозеты и кучи «награбленного добра»: французские шторы, югославские ковры, голландское полотно… Это «богатство» не вызывало зависти, а лишь усиливало жажду разрушения и приводило в недоумение:
Эренбург с брезгливостью писал: «Рядом с достатком мы видим повсюду одичание. В любой квартире — библиотека. Что за чудесные переплеты! Только не раскрывайте книг — «Майн кампф» людоеда, сборник, посвященный Гиммлеру, «Поход на Польшу», «Расовая гигиена», «Еврейская чума», «Русские недочеловеки», «Наша верная Пруссия»… Убожество, духовная нищета. Впрочем, видно, книги эти мало читали: тома были обстановкой, как вазочки или фарфоровые кошечки…
Культура не определяется пылесосами и мясорубками. Мы видим отвратительное лицо Германии, и мы горды тем, что мы распотрошили берлогу отвратительного зверя».
Немецкая «деревня» неприятно удивляла порядком, крепкими домашними и хозяйственными постройками, хорошими дорогами, наличием канализации и электричества, обилием упитанной живности, оснащенностью сельскохозяйственной техникой и инвентарем, «а рядом сарай с клетушками и нарами для восточных рабочих». Чтобы не допустить «неверных политических выводов» со стороны отсталых элементов по поводу сравнительной эффективности «помещичьей» и социалистической формы хозяйствования, политработники и пресса неустанно разъясняли личному составу, что благосостояние «фашистов» — результат ограбления оккупированной Европы и Советского Союза, использования рабского труда угнанных в Германию советских граждан.
Ненависть и презрение вызывали «блудливые немецкие самки», матери, жены и сестры «палачей».
Бойцы с упоением уничтожали нажитое «преступным способом» имущество: били вдребезги зеркала и кафель, ломали мебель и рояли, потрошили подушки и перины, оправлялись в севрские сервизы и использовали «по назначению» кружевные салфетки, расстреливали коров и собак, взрывали дома. А еще убивали пленных и «диверсантов», независимо от возраста и пола, поодиночке и группами «ломали расовую гордость» немецких женщин:
«Наши разведчики, находившиеся на наблюдательном пункте, воспользовались затишьем и предались веселым развлечениям. Они заперли хозяина и хозяйку в чулан, а затем начали всем взводом, по очереди, портить малолетних хозяйских дочек. Петька, зная, что я не выношу даже рассказов о таких делах, транслировал мне по телефону вопли и стоны бедных девчушек, а также подробно рассказывал о происходящем. Сочные его комментарии напоминали футбольный репортаж. Он знал, что я не имею права бросить трубку, что я не пойду к начальству, так как начальство спит, да и не удивишь его подобными происшествиями — дело ведь обычное!»
Ну, которые тут сверхчеловеки? Встать раком!
«Даже деревья были нашими врагами», — писал на родину с 3-го Белорусского фронта один из красноармейцев.
Подобных писем сохранилось немало:
«Сводим счета с Гансами и фрицами, а презренные фрау и их змееныши бегут куда глаза глядят. Ну, думаем, что далеко не убегут, найдем на краю света, как сказал т. Сталин, и совершим свой суд над выродками человечества»…
«Их дома горят, их имущество гибнет, их скот
«Немецких женщин хватает, их не нужно уговаривать, просто приставляешь наган и командуешь: «Ложись!», делаешь дело и идешь дальше».
Дошло до того, что в рейхе, где аборты были категорически запрещены, врачи получили разрешение «прерывать беременность у женщин, изнасилованных большевиками».
Дрожи, Германия! Русские идут!
Горели города и пылали хутора.
Горел «освобожденный» Алленштейн, в который по заданию политуправления 2-го Белорусского фронта прибыл майор Л. З. Копелев:
«Город почти не пострадал от бомбежек и обстрелов. Но уже в первую ночь начались пожары. На одной из центральных площадей ярко, чадно горел четырехэтажный торговый дом, в котором было несколько разных магазинов: галантерейный, мебельный, продуктовый… Его не успели ни эвакуировать, ни разграбить. За большими витринами пылали диваны, кресла, шкафы. Огонь метался шумный, пестрый, то и дело что-то взрывалось, лопалось… По тротуару несколько ручьев синеватого пламени стекали в узкий кирпичный кювет. Удушливо пахло жженым сахаром».
Горел Найденбург. «В городе было светло от пожаров: горели целые кварталы. И здесь поджигали наши. Городок небольшой. Тротуары обсажены ветвистыми деревьями. На одной из боковых улиц, под узорной оградой палисадника, лежал труп старой женщины: разорванное платье, между тощими ногами — обыкновенный городской телефон. Трубку пытались воткнуть в промежность. Солдаты кучками и поодиночке не спеша ходили из дома в дом, некоторые тащили узлы или чемоданы. Один словоохотливо объяснил, что эта немка — шпионка, ее застукали у телефона, ну и не стали долго чикаться».
Горели Гумбиннен и Фридланд, захваченные частями 28-й армии. Командир отделения 13-го трофейного батальона М. Ф. Коссинский:
«Операция по взятию Гумбиннена, особенно памятная мне потому, что наш батальон вступил в город одновременно со штурмовыми частями, закончилась 21 января 1945 года. Город сравнительно мало пострадал при штурме, но сразу же после нашего прихода начались пожары. В Гумбиннене оставались немногие жители, было выловлено и несколько солдат вермахта. Возможно, именно они и занимались поджогом жилых домов, но, с другой стороны, и наши бойцы не щадили чужих городов и были случаи поджога ими. Эти случаи объясняли «священной местью за сожженные немцами города и села нашей страны». Так или иначе, пожары начали опустошать город. Когда мы покидали Гумбиннен, нам пришлось проходить мимо королевского замка, построенного в XVII веке и господствовавшего над городом. При занятии города замок еще стоял нетронутым. Но теперь и он был охвачен пламенем… Фридланд тоже был почти цел при нашем вступлении, но и тут сразу же начались пожары».