1953. Ликвидация Сталина
Шрифт:
Вторая пятилетка (1933–1937) дала аналогичные результаты ( Чунтулов В. Т . Экономическая история СССР. М., 1969. С. 254). В четвертой (1946–1950), по официальным данным, уровень промышленного производства на 73 % превзошел 1940 г., но вот «производство потребительских товаров не достигло довоенного уровня» ( Berchin I. B . Geschichte der UdSSR. S. 590).
Это все – сталинские пятилетки. Что касается послесталинских, то единственная пятилетка, в которой план по производству товаров «группы Б» был выполнен и даже перевыполнен – восьмая (1966–1970); М. Восленский полагает, что это произошло потому, что номенклатуру напугали чехословацкие события 1968 г. ( Восленский М.С. Номенклатура. С. 221),
Косыгинская реформа была свернута после того, как в результате «войны Судного дня» на Ближнем Востоке (октябрь 1973 г.) подскочили цены на нефть. И вот после этого экономика СССР, а потом России стала превращаться в сырьевую, каковой остается и сейчас. Интересно, что С. Кремлев пытается обвинить в сырьевизации советской экономики Хрущева, однако приводимые им самим цифры и факты противоречат этой концепции. Так, экспорт природного газа составлял в 1960 г. всего 0,5 % от объема добычи, в 1970 г. – 1,67 %, а вот уже в 1980-м – целых 12,46 % ( Кремлев С . Если бы Берию не убили… С. 55–57 (подсчеты процентов мои по: СССР. Статистический справочник. М., 1982. С. 216 . – В. К. ). По нефти – доля ее в экспорте начала расти раньше, но еще и в 1970 г. доля всего сырья в экспорте СССР составляла всего 15,6 %. А вот к 1985 г. выросла до 53,7 % ( Гайдар Е.Т. Долгое время. М., 2005. С. 337).
Но мы отвлеклись, речь идет все-таки о преобразованиях, намечавшихся Берия (и другими членами антисталинской оппозиции, но без Лаврентия Павловича, как мы вскоре увидим, все эти преобразования быстро «сдулись»).
Наконец скажем и о военных вопросах. С. Кремлев полагает, что при Берия на советское общество не давило бы чрезмерное бремя военных расходов, он ввел бы разбухающие запросы военно-промышленного комплекса в жесткие экономические рамки и не позволил бы тратить на оборону больше, чем того требовали интересы советского общества ( Кремлев С . Если бы Берию не убили… С. 124–127). Пора было привыкать к тому, что теперь и в атомные работы должен прийти режим экономии и оптимизации усилий. А привыкать к экономии, отвыкая от избыточных расходов, многим не хотелось. Сергей Кремлев также отмечает, что Берия и до этого (еще при жизни Сталина) «сдерживал любителей широких трат» (там же. С. 89).
Косвенным подтверждением правоты С. Кремлева может служить хотя бы выступление на «антибериевском» июльском (1953) Пленуме ЦК КПСС известного хозработника А.П. Завенягина: «После смерти Сталина /Берия/… вел игру в экономию, но есть вопросы, в которых мы не можем позволить себе чрезмерной экономии. А он говорил: к черту, вы слишком много денег на это бросаете, укладывайтесь в выдаваемые суммы» (цит. по: Топтыгин А . Лаврентий Берия. Неизвестный маршал госбезопасности. С. 347). Едва ли нужно объяснять, о каких отраслях, «в которых мы не можем позволить себе чрезмерной экономии», шла речь.
Итак, что мы видим?
В экономике – серьезный дрейф в сторону рыночных реформ.
В политике – достаточно широкую демократизацию, вплоть до тенденций к многопартийности.
В отношении гражданских прав и свобод – такой важный шаг, как отмена режимных городов.
В оборонных вопросах – принцип «разумной достаточности» (три с половиной десятилетия спустя именно этот принцип поставят во главу угла демократические лидеры; другой вопрос, что они перегнут палку с разоружением…)
И так далее.
И кто-то будет утверждать (в том числе и вопреки приводимым им самим фактам), что правление Берия означало бы куда более радикальный разрыв со сталинским прошлым, чем тот, на который решился Хрущев?
Единственное, что я могу допустить, это что при Берия преобразования могли пойти без официального осуждения «культа личности Сталина», как в Китае реформы Дэн Сяопина, означавшие по факту полный разрыв с маоизмом-сталинизмом, формально проводились в развитие «идей Мао». Но и
Да и потом, в Китае все преступления «культурной революции» свалили на «банду четырех» во главе с последней женой Великого Кормчего Цзян Цин (она сама на суде, приговорившем ее к смертной казни с отсрочкой приговора, сказала про такой подход: «бить собаку, забывая о хозяине»). Вопрос: на какую «банду четырех» мог свалить все преступления Берия? На Молотова, Кагановича, Микояна и Ворошилова? В принципе можно было и так, но ведь Дэн Сяопин, в отличие от Берия, сам в репрессиях не участвовал, наоборот, в годы «культурной революции» им подвергался. Короче говоря, и при Берия, скорее всего, осуждение «культа личности» имело бы место…
А вот «концептуальные преобразования» при живом Сталине, которые намечались, но не были доведены до конца по причине его смерти, вполне могли привести к фантасмагории в духе того, что описано Л. Млечиным. Например, Сергей Кремлев опровергает мнение, что в сталинском СССР преследовалась кибернетика, и утверждает, что как теория управления социумом кибернетика могла пригодиться разве что буржуазии, рассматривающей народ в качестве «социального быдла».
Ну, о том, кто рассматривает простых и даже не очень простых людей как «социальное быдло», говорит хотя бы дело майора Ульянича (См. Берия Л.П. С атомной бомбой… С. 80–81). По поводу «ленинградского дела» этот лектор политотдела 87-го стрелкового корпуса в декабре 1950 г. написал в частном письме: «Ленинград (т. е. партийные работники, выходцы из этого города. – В. К. ) насупил брови и требует, чтобы его понимали. Чувствуется, как струны натягиваются все сильнее и сильнее. (Прости, большего сказать не могу, не допрашивай, а догадывайся…)» Из письма не видно, чтобы его автор хоть как-то сочувствовал репрессированным ленинградцам. Более того, он пишет: «Вознесенский, Кузнецов, Попков (партийные деятели – «ленинградцы». – В. К. ) – усопшиеся». Проведем филологический анализ слова «усопшиеся» (усопшие-ся) и получим нечто вроде «умертвившие («усопшие») сами себя», что вполне можно интерпретировать как «сами виноваты».
Тем не менее за это письмо получил 8 лет лагерей. Из комментария Кремлева тоже не видна позиция майора по отношению к «ленинградскому делу», а говорится только, что срок он получил за то, что был «не очень умен и не умел держать язык за зубами». В 1954 г. был реабилитирован и служил в армии до 1961 г. А теперь – держитесь крепче! – Кремлев спрашивает: «Мы удивляемся, откуда пошел развал СССР. Вот от таких лекторов, как Ульянич, и пошел. В том числе…»
М-да… Разговорами «совков» о том, что, мол, СССР развалил Солженицын своим «Одним днем Ивана Денисовича», давно уже никого не удивить. Но утверждать, что в развале виноваты люди, которые всего лишь в частном письме намекают на политическую борьбу в верхах (что в нормальных странах принято обсуждать открыто) – это даже на таком фоне поражает. Ну, о такой мелочи, что вообще-то «сталинская» Конституция 1936 г. гарантировала советским гражданам тайну частной переписки, и упоминать как-то стыдно. Да мы и писали-то эту Конституцию не для наших людей, а для западных «лопухов» вроде Бернарда Шоу или Лиона Фейхтвангера, чтобы они продолжали симпатизировать коммунистической идее и лично товарищу Сталину.
Но и без того впечатление кошмарное. Если освободиться от эмоций, то в сухом остатке из перла Кремлева получим вот что: пока в СССР сажали на большие сроки за каждое неосторожно сказанное слово, «непобедимая сверхдержава» стояла; как сажать перестали, так менее чем за сорок лет развалилась. Или еще лаконичнее: СССР держался только на непрерывном терроре. Подчеркиваю: это не я и не другие критики Сталина сказали, это сталинист Кремлев так говорит! Ну и кто считает народ «социальным быдлом»?