1968. Год, который встряхнул мир

Курлански Марк

В докладе комиссии рассказывалось о тех, кто стал жертвой полиции, пытаясь спастись от нее, говорилось, что полиция избивала всякого, кто попадался ей под руку. Никто не задавался вопросом, почему пострадали сотрудники и сторонники Маккарти. Журнал «Лайф» сообщал, что самые недисциплинированные проявили наибольшую жестокость, то есть подразумевалось, что это «плохие полицейские», которые не воспринимали приказов. Однако многие из демонстрантов, в том числе и Дэвид Деллинджер, и теперь не сомневались, что дело не в развале дисциплины. «Учиненное полицией насилие было запланировано», — заявил Деллинджер в конгрессе.

С другой стороны, оставалось немало людей, считавших действия чикагской полиции совершенно законными. В итоге отчет комиссии Уокера ничего не исправил, ничего не решил и ничего не прояснил. Комиссия палаты представителей по расследованию антиамериканской деятельности провела собственные слушания, вызвав в суд Тома Хейдена и других «новых левых». Правда, не удалось заслушать Джерри Рубина, поскольку

он явился во взятом напрокат костюме Санта-Клауса и отказался снять его. Эбби Хоффмана арестовали за то, что он был одет в рубашку, раскрашенную под американский флаг. Его обвинили на основании недавно принятого федерального закона, объявлявшего преступлением публично проявленное «неуважение» к флагу. Председатель комиссии, демократ из Миссури Ричард X. Ичорд, сказал, что доклад Уокера «дал результат, обратный ожидаемому», как и усилия журналистов, освещавших этот сюжет. От острого взора членов комиссии палаты представителей по расследованию антиамериканской деятельности не укрылось, как того и можно было ожидать, что вся эта история — результат коммунистического заговора. В доказательство они ссылались на встречу в Париже Деллинджера и Хейдена с представителями Северного Вьетнама и Вьет-конга. «Насилие повсюду следует за этими джентльменами, как ночь следует за днем», — сказал Ичорд, перефразируя Шекспира.

Издательский центр при правительстве США решил не печатать доклад комиссии Уокера, поскольку та отказалась устранить из текста нецензурные выражения, которыми, по свидетельствам, обменивались демонстранты и полиция. Уокер заявил, что убрать эти слова значит «лишить доклад его важного компонента». Сам Дейли хвалил доклад и критиковал лишь его заключение. Когда он демонстративно покидал пресс-конференцию, один из журналистов выкрикнул: «А что же безобразия, учиненные полицией?» Однако мэр ничего не ответил.

Закон, на основании которого Эбби Хоффмана арестовали за ношение рубашки, раскрашенной под американский флаг, был одним из актов, принятых конгрессом с целью нанесения удара по антивоенному движению, — республиканцы и демократы соревновались при голосовании за акты, обеспечивавшие «закон и порядок» в условиях усиления репрессий в США. Еще одним актом такого рода в 1968 году стал закон, объявлявший преступлением пересечение границ штатов с целью совершения насильственных действий. Федеральные обвинители в Чикаго рассматривали вопрос о привлечении к суду организаторов демонстраций в Чикаго в соответствии с этим еще не опробованным законом. Но Рамсей Кларк, занимавший при Джонсоне должность генерального прокурора, без энтузиазма отнесся к идее устроить процесс по делу о «заговоре». Ситуация изменилась, когда вступивший в должность Никсон назначил на пост генерального прокурора специалиста по долговому праву из Нью-Йорка Джона Митчелла, который однажды заметил, что вся проблема Кларка в том, «что он слишком философски относился к проблеме прав индивида». Он хотел устроить процесс над чикагскими «заговорщиками», и 20 марта 1969 года Тому Хейдену, Ренни Дейвису, Дэвиду Деллинджеру, Эбби Хоффману, Джерри Рубину, Бобби Силу, Джону Фройнсу и Ли Вейнеру, которых стали называть «чикагской восьмеркой», было предъявлено обвинение. Хейден, Дейвис, Деллинджер, Хоффман и Рубин признали, что участвовали в организации чикагской демонстрации, но отрицали свою причастность к актам насилия, ответственность за которые даже комиссия Уокера возлагала на полицию. Но они были хорошо знакомы с лидером «Черных пантер» Бобби Силом. Во время процесса судья Джулиус Хоффман велел взять под стражу Бобби Сила и лишил слова за то, что тот несколько раз назвал его фашистом. Никто из них не понимал, почему в число обвиняемых попали активисты Эс-ди-эс Фройнс и Вейнер, — только они из всех подсудимых и были оправданы. Остальные подали на апелляцию. Однако Джон Митчелл сам позднее попал в тюрьму за лжесвидетельство при расследовании «Уотергейтского дела».

В ноябре на какой-то момент внимание итальянцев привлекла история Франки Виолы. Она вышла замуж за человека, которого любила, — своего бывшего одноклассника. Двумя годами раньше она отвергла молодого человека из богатого семейства, Филиппо Мелодиа, и тот похитил ее и изнасиловал. В таких случаях женщина обычно выходила замуж за своего насильника, чтобы избежать скандала и бесчестья. Такой обычай бытовал у сицилийцев несколько столетий. Но Франка отправилась в суд и заявила Мелодиа, что не любит его и о замужестве не может быть и речи. Ее поступок вызвал восхищение всей Италии. Для Мелодиа это был удар — и не только потому, что его отвергли: по сицилийским законам насильник, если женщина не выходила за него замуж, привлекался к суду, и Мелодиа был приговорен к одиннадцати годам тюремного заключения.

3 декабря Италию парализовали забастовки рабочих и демонстрации студентов, после того как на Сицилии были застрелены двое рабочих-забастовщиков. Анархистская бомба разрушила столовую правительственной резиденции в Генуе. Террористы подбросили листовки с призывом «Долой власть!». 5 декабря Рим охватила всеобщая забастовка, но уже 6 декабря рабочие прекратили стачку, поскольку им пообещали повысить зарплату, и оставили десятки тысяч студентов на произвол судьбы.

Во Франции идея слияния рабочего и студенческого движений была до сих пор жива, но по-прежнему терпела

неудачу. 4 декабря Жак Соважо встретился с лидерами профсоюзов в надежде создать единый фронт, чего не удалось сделать весной. Де Голль искусственно поддерживал франк более года просто потому, что верил в «крепкий франк»; теперь же курс франка стал сильно меняться и началось его падение на мировых валютных рынках. Вместо того чтобы пойти на обычный финансовый маневр — девальвацию, де Голль шокировал Европу и весь финансовый мир, проведя серию крутых мер по сокращению расходов на социальные нужды с целью поддержать падающий курс валюты. Французские рабочие пришли в ярость, и 5 декабря начались забастовки. Но 12 декабря правительство договорилось о прекращении стачки, и учащиеся опять оказались предоставленными самим себе, когда перекрыли улицы Нантера в знак протеста против попыток полицейских допрашивать студентов. Французское правительство пригрозило исключить «студенческих агитаторов» из университетов.

Когда де Голля постигали все новые удары судьбы, каждый раз звучали предсказания, что он смягчится: и когда его престиж упал после весенних волнений и забастовок; и когда советское вторжение в Чехословакию поставило под сомнение его внешнеполитический курс; и когда экономика пострадала из-за падения франка. Однако теперь, в конце года, к полному разочарованию европейских партнеров, де Голль в третий раз заблокировал попытку Великобритании вступить в Общий рынок.

7 ноября Беате Кларсфельд, немка, жена выжившего в войну французского еврея и известного охотника за нацистами Сержа Кларсфельда, прибыла на социал-демократический съезд в Берлине, подошла к канцлеру Кизингеру, обвинила его в том, что он был нацистом, и дала ему пощечину. К концу 1968 года западногерманские власти отправили в тюрьму за преступления, совершенные при нацистах, 6221 немца — число само по себе значительное, но составлявшее лишь малый процент от общего числа нацистских преступников. В 1968 году в Западной Германии осудили только треть нацистов — в подавляющем большинстве мелкие, малозаметные фигуры. Несмотря на активность и жестокость нацистских судов при Гитлере, ни один судья не был отправлен за решетку. 6 декабря суд в Берлине оправдал Ханса Иоахима Рейзе, нацистского судью, приговорившего к смерти 230 человек. Ему предъявили обвинение в серьезнейшем злоупотреблении законом, состоявшее из семи пунктов. Однако суд счел, что обвинение доказало лишь факт злоупотребления законом, но не намерение. При вынесении приговора суд основывался на более раннем прецеденте, когда решили, что судьи не виноваты, «если они были ослеплены нацистской идеологией и исходили из понимания закона, которое господствовало в то время». Когда Рейзе остался в зале суда, толпа окружила его, крича: «Позор! Позор!» — а один пожилой человек подошел к нему и с размаху ударил по лицу. На следующей неделе восемь тысяч человек прошли маршем через Берлин в знак протеста против оправдания Рейзе. Но времени уже не оставалось. Срок действия федерального закона о наказании за нацистские преступления истекал 31 декабря 1969 года.

Летом 1968 года испанское правительство ввело на территории баскской провинции Гипускоа военное положение. В деревне Ласкано местный священник высказал порицание органисту за то, что тот играл испанский национальный гимн во время совершения таинств. Священника наказали за его критические высказывания. Это было сделать тем проще, что органист — надо же было так случиться — был мэром деревни. Когда мэр отсутствовал, его дом сожгли. Власти арестовали пятерых молодых басков и продержали их в заключении пять дней. По словам очевидцев, их привязали к стульям и били. Они сознались. Обвинение потребовало для них во время суда смертной казни, не предъявив никаких доказательств, кроме показаний полицейских. В декабре трое были приговорены к сорока восьми годам лишения свободы, один — к двенадцати, еще один — оправдан.

Однако 16 декабря испанское правительство решило продемонстрировать свою приверженность справедливости и отменило указ, изданный еще королем Фердинандом Арагонским и королевой Изабеллой Кастильской, об изгнании из Испании всех евреев, которые не исповедовали католицизм.

В июне, когда Том Хейден потребовал, чтобы появились «два, три, много Колумбийских университетов», он добавил, что его цель — чтобы США «или изменились, или отправили войска для оккупации американских кампусов». В декабре он получил второй вариант. 5 декабря, после недели беспорядков и драк между полицией, студентами и сотрудниками государственного колледжа Сан-Франциско, вооруженные полицейские, распыляя слезоточивый газ, начали очищать кампус. Президент колледжа С.И. Хаякава, прибывший туда неделей раньше, ясно определил свою позицию, осудив движение за свободу слова 1964 года. Он заявил перед более чем двухтысячной толпой студентов: «У полиции есть приказ очистить колледж.

Здесь более нет наивных наблюдателей». Протесты начались с требований чернокожих студентов вести для них курсы лекций. Последние три недели года университет оставался открытым, однако хорошо вооруженные группы полицейских постоянно атаковали студентов, когда те собирались для акций протеста.

Находившийся рядом колледж Сан-Матео, который был закрыт из-за происходивших событий, открылся вновь 15 декабря. По словам его президента, он был похож на военный лагерь: повсюду разместились вооруженные полицейские, готовые в любую минуту пресечь беспорядки.