1971
Шрифт:
– Садись - мужчина указал рукой на потертое, но вполне чистое кресло. Сам сел на диван напротив - Может чаю поставить? Как ты насчет чаю?
– Да можно и чаю - не отказался я, чтобы не рвать протянувшуюся между нами нитку понимания. Нет ничего лучшего для установления доверия, чем совместные посиделки за столом. Это с древних времен народ заприметил, говоря, как важно преломить хлеб с собеседником.
Инструктор кивнул, включил электрическую плитку, налил воды в чайник из крана в углу комнаты, поставил чайник на плиту.
– Скоро вскипит, я не полный налил. Да и плитка мощная, чуть ли пробки не выбивает. Итак, писатель Михаил Карпов,
Мужчина ухмыльнулся, и откинувшись на спинку дивана, скрестил руки на груди:
– Где служил? Ах да...забыл представиться. Сергей Аносов, полковник в отставке. Где служил не скажу. На пенсии, вот ведаю стрелковой секцией. Ребятишек учу стрелять. Итак - где служил? Только не говори, что впервые взял пистолет в руки. У тебя все движения отработаны до автоматизма. А твои эти «К стрельбе готов!» выдают тебя, как стукачи партизана. Похоже, что где-то в ментовке служил. Это там так изощряются. Впрочем - еще в военном училище вроде училища «дубарей». Вэвэшников, в общем. Ты не его заканчивал? Да ладно, не обижайся - насчет дубарей. Всякие нужны, всякие важны. А стреляешь ты хорошо. Талант у тебя, я чую талантливых людей. Ну что молчишь? Расскажешь, зачем пришел и кто ты такой?
– Пострелять пришел - пожал я плечами - Захотелось вот потренироваться.
– Вот так просто - взять, и потренироваться!
– ухмыльнулся Аносов - Тебе лет-то сколько? Сорок пять? Полтинник? Выглядишь ты крепким парнем. Ну и зачем тебе на пенсии стрелять? Небось, так уже настрелялся - аж тошнит! Нет?
– Я не знаю - начал я излагать свою легенду - Я не помню, кто я такой и откуда взялся. Нашли меня на дороге, ночью, голого. Отвезли в милицию, потом сдали в дурдом. В дурдоме обследовали и пришли к выводу, что я нормальный. Вот только не помню ничего - кто я, и откуда. В дурдоме познакомился с женщиной.-.врачом. Она взяла меня к себе жить. Паспорт после дурдома выдали - не может же советский гражданин ходить по миру без паспорта и прописки. Еще в дурдоме я начал писать книги, и вроде как получается. Издают в Москве. Ну и вот захотелось мне пойти в тир и пострелять. Сам не знаю - почему. Ну...вот и все.
Аносов посмотрел мне в глаза - секунды три не отрывал взгляда. Только щурился. Потом пожал плечами:
– Всякое бывает. Лечиться не пробовал? Память возвращать?
– Пробовал. Моя сожительница врач-психиатр. И гипноз пробовали, и лекарства всякие. Нет, не получается.
– О! Чайник вскипел!
– нелитературно воскликнул Аносов и пошел к плите. Через пару минут передо мной стоял стакан в подстаканнике - как из поезда - с густой заваркой. На столе - печенье, апельсиновые карамельки и сахар-рафинад. Я с удовольствием отхлебнул из стакана, с хрустом отгрыз от кусочка сахара. Хорошо! Когда тебе полтинник, ты начинаешь по-другому смотреть на жизнь, ценить маленькие удовольствия, радоваться каждому прожитому дню. Для себя я давно уже решил - жить надо именно так. Прошел день - я сыт, крыша над головой, тепло, есть чем срам прикрыть - вот и слава богу. В мире много людей, которые и того не имеют. Так что грех жаловаться на судьбу.
– Зачем тебе стрельба? Ты стреляешь так, как редко кто может. Я в этом разбираюсь. И зачем тебе еще жечь патроны? И кстати - я тебя нигде не видел? Лицо уж больно знакомое. Ангола? Вьетнам?
– Я не помню. Думаешь, я вру?
– Не знаю. Может и врешь - Аносов криво усмехнулся - Понять бы еще - зачем.
Он замолчал, задумался, помешивая ложечкой в
В тире еще тише. Из окна, закрытого толстенной решеткой, сочится неяркий ноябрьский свет. В углу стоит электрический масляный обогреватель - наверное, отопление еще не дали.
Аносов перехватил мой взгляд, пожал плечами:
– К сезону не подготовились, мерзавцы! Котельную вовремя не запустили. Вот разморозят систему, я на подлецов в прокуратуру заяву подам. Алкашня гребаная! Моя воля, я бы их просто к стенке! Без суда и следствия! Ненавижу ворье и алкашню! Сам-то не пьешь?
– внезапно переменил он тему.
– Нет, не пью - сказал я, едва не ляпнув: «Теперь не пью». Да, выпивал - иначе никак, слишком много на душе. Забыть хотелось. Только вот откуда я знаю, что ТЕПЕРЬ не пью, если не помню своего прошлого?
– Так ты не ответил - зачем тебе стрельба? В соревнованиях ты участвовать не собираешься, уверен. А тогда зачем жечь патроны?
– Хочу. Тянет меня к стрельбе! Видимо в прошлой жизни были или военным, или спортсменом-стрелком. Не могу без этого. А на соревнования...знаешь, если это так уж нужно, я бы может и съездил. Почему бы и нет? Только тут ведь детско- юношеская стрелковая школа?
– Не только. В тир приходят тренироваться и милиционеры. Со своим оружием, правда. И взрослые спортсмены - у нас есть своя команда. И если ты захочешь участвовать в соревнованиях - запросто можешь это сделать. Только вот стиль стрельбы у тебя...хмм...не спортивный. Где учили? Ах да...забываю. Ладно, писатель Михаил Карпов. Приноси паспорт, приму тебя в секцию. Постреляешь. Сегодня среда, давай так - по средам и пятницам. В эти дни народа меньше. И вопросов меньше. Хотя по большому счету - какая разница? Хмм...ну и спросят, и что? Принял я человека в секцию - кому какое дело? Главное, чтобы документы были в порядке. А они в порядке?
– В порядке. Паспорт выдали после дурдома.
– А вот про дурдом больше никому не говори!
– Аносов вдруг хохотнул - Чревато! Скажут - Аносов сумасшедшему оружие доверил. А оно мне надо? Нет, не убеждай - я жизнь прожил долгую, людей чую. И своих людей чую. Ты такой же как я, и возможно мы с тобой рядом воевали, даже виделись. И не сумасшедший ты. Кстати - принеси книжку с автографом! Я так-то фантастику люблю читать. Только сразу скажу - если книжка гавно, я тебе так и скажу. Не буду врать.
– Так и скажи - если правда, почему бы и нет? Кстати - паспорт у меня с собой. Запишешь? И вот еще что - мало я пострелял. А револьвер у тебя есть? Из револьвера тоже хочется.
– Не...револьвера нет. Марголины, целевые пистолеты, винтовки обычные и целевые. Кстати, ты с ортопедической рукояткой стрелял? Ладно, ладно - забыл! Давай паспорт.
Из тира я вышел через час, где-то около полудня. Настрелялся всласть. В ушах аж звенело. Звук от «Марголина» не такой громкий, как от того же «Макарова», но в закрытом помещении глушит только так.