1974: Сезон в аду
Шрифт:
Миссис Уайт в обтягивающем белом халате повела меня вверх по лестнице.
Отопление работало на полную мощность, в коридоре был слышен тихий гул телевизора или радио. Запах еды из столовки плыл за нами до второго этажа так же, как тот, что преследовал меня по дороге из больницы Святого Джеймса до самого дома.
Поднявшись по лестнице, мы прошли по душному коридору, забитому большими чугунными батареями, и оказались у сто второй палаты.
С бешено колотящимся сердцем я сказал:
— Спасибо,
— Ой, не говорите глупостей, — улыбнулась миссис Уайт, стуча в дверь и открывая ее. — Мне совсем не сложно.
Красивая комната была залита зимним солнечным светом и заставлена цветами. По «Радио-2» передавали легкую музыку.
Миссис Марджори Доусон лежала с закрытыми глазами на двух объемных подушках. Из-под покрывал выглядывал воротник халата. Лицо ее было покрыто испариной. Пот разгладил химическую завивку, отчего она выглядела моложе, чем, скорее всего, была на самом деле.
Она была похожа на мою мать.
Я уставился на бутылочки с энергетической «Люкозейда» и робинзоновской перловой настойкой, уловив в стекле отражение истощенного отцовского лица.
Миссис Уайт подошла к подушкам и нежно коснулась руки миссис Марджори Доусон.
— Марджори, дорогая. К тебе пришли.
Миссис Доусон медленно открыла глаза и огляделась.
— Хотите, я чаю принесу? — спросила меня миссис Уайт, пристраивая букет на столик возле кровати.
— Нет, спасибо, — ответил я, не отрывая глаз от миссис Доусон.
Миссис Уайт схватила цветы и пошла к раковине в углу.
— Ну, тогда я поставлю букет в воду и пойду. Не буду вам мешать.
— Спасибо, — сказал я, думая: «Вот черт».
Миссис Доусон в упор смотрела на меня, сквозь меня. Миссис Уайт наполнила вазу водой.
— Это — Эрик, дорогая. Твой племянник, — сказала она, затем обернулась ко мне и добавила шепотом: — Не беспокойтесь. Иногда она медленно приходит в себя. Вчера вечером она вашего дядю и его друзей тоже не сразу признала.
Миссис Уайт поставила вазу со свежими цветами на столик у кровати.
— Ну вот и всё. Если вам что-нибудь понадобится, я — в оранжерее. До скорого. — Она улыбнулась и подмигнула мне, закрывая дверь.
Внезапно звук радио стал невыносимо назойливым.
Комната — невыносимо жаркой.
У меня больше нет отца.
Я подошел к окну. Задвижка была закрашена. Я провел пальцем по краске.
— Оно заперто.
Я обернулся. Миссис Доусон выпрямившись сидела в кровати.
— Ясно, — сказал я.
Я стоял у окна, все мое тело под одеждой было мокрым. Миссис Доусон потянулась к столику у кровати и выключила радио.
— Кто вы?
— Эдвард Данфорд.
— А что вы здесь
— Я журналист.
— Значит, вы обманули милую миссис Уайт?
— Это — прерогатива нашей профессии.
— Откуда вы узнали, что я здесь?
— Анонимный звонок.
— Наверное, я должна быть польщена, что стала героиней анонимного звонка, — сказала миссис Доусон, заправляя волосы за уши. — Это звучит интригующе, вам не кажется?
— Закачаешься, — ответил я, думая о Би-Джее.
Миссис Марджори Доусон улыбнулась и сказала:
— Итак, мистер Эдвард Данфорд, чем же вас заинтересовала такая старая кляча, как я?
— Мой коллега Барри Гэннон приезжал к вам в прошлое воскресенье. Вы помните?
— Я помню.
— Вы сказали ему, что его жизнь в опасности.
— Правда? Я много всякого болтаю. — Миссис Доусон наклонилась и понюхала цветы, которые я ей принес.
— В воскресенье вечером его убили.
Миссис Доусон оторвала взгляд от цветов. Глаза ее были влажными и увядшими.
— И вы пришли, чтобы сказать мне об этом?
— А вы не знали?
— Кто теперь скажет, что я должна знать, а что — нет.
Я посмотрел на голые деревья в дальнем конце участка, их холодные тени растворялись в солнечном свете.
— Почему вы сказали ему, что его жизнь в опасности?
— Он задавал опрометчивые вопросы об опрометчивых людях.
— Что за вопросы? О вашем муже?
Миссис Доусон печально улыбнулась:
— Мистер Данфорд, о моем муже можно сказать очень многое, но опрометчивым его никак не назовешь.
— Так о чем же вы тогда говорили?
— Об общих друзьях, об архитектуре, о спорте и прочих вещах. — Слеза скатилась по ее щеке и упала на шею.
— О спорте?
— О Лиге регби, представляете?
— А что именно?
— Ну, я не фанат, так что разговор у нас получился несколько односторонним.
— Дональд Фостер — фанат, не так ли?
— Правда? А я думала, что скорее — его жена. — Еще одна слеза.
— Его жена?
— Ну право, мистер Данфорд, вот опять вы начинаете. Неосторожные разговоры могут стоить жизни.
Я снова повернулся к окну.
Сине-белая полицейская машина подъезжала по гравиевой дорожке ко входу.
— Черт.
Фрейзер?
Я взглянул на отцовские часы.
После моего звонка прошло чуть больше сорока минут.
Не Фрейзер?
Я пошел к дверям.
— Уже уходите?
— Боюсь, что приехала полиция. Они, наверное, захотят поговорить с вами о Барри Гэнноне.
— Опять? — вздохнула миссис Доусон.
— Опять? Что значит — опять?
С лестницы донесся грохот ботинок и крики.