1977. Три мушкетера (с иллюстрациями)
Шрифт:
— Мы будем служить ему стражей, милостивый государь, даю вам слово дворянина. Но даю вам также мое слово, — прибавил Атос, нахмурив брови, — что господин д'Артаньян не уедет без нас.
Шевалье де Рошфор оглянулся и увидел, что Портос и Арамис стали между ним и дверью; он понял, что он всецело во власти этих четырех человек.
— Господа, — обратился он к ним, — если господин д'Артаньян согласен отдать мне шпагу и даст, как и вы, слово, я удовлетворюсь вашим обещанием, отвезти господина д'Артаньяна в ставку господина
— Даю вам слово, милостивый государь, — сказал д'Артаньян, — и вот вам моя шпага.
— Для меня это тем более кстати, — прибавил Рошфор, — что мне нужно ехать дальше.
— Если для того, чтобы встретиться с миледи, — холодно заметил Атос, — то это бесполезно: вы ее больше не увидите.
— А что с ней сталось? — с живостью спросил Рошфор.
— Возвращайтесь в лагерь, там вы это узнаете.
Рошфор на мгновение задумался, а затем, так как они находились всего на расстоянии одного дня пути от Сюржера, куда кардинал должен был выехать навстречу королю, он решил последовать совету Атоса и вернуться вместе с мушкетерами. К тому же его возвращение давало ему то преимущество, что он мог сам надзирать за арестованным.
Все снова тронулись в путь.
На следующий день в три часа пополудни, они приехали в Сюржер. Кардинал поджидал там Людовика XIII. Министр и король обменялись многочисленными любезностями и поздравили друг друга со счастливым случаем, избавившим Францию от упорного врага, который поднимал на нее всю Европу. После этого кардинал, предупрежденный Рошфором о том, что д'Артаньян арестован, и желавший поскорее увидеть его, простился с королем и пригласил его на следующий день осмотреть вновь сооруженную плотину.
Вернувшись вечером в свою ставку у Каменного моста, кардинал увидел у дверей того дома, где он жил, д'Артаньяна без шпаги и с ним трех вооруженных мушкетеров.
На этот раз, так как сила была на его стороне, он сурово посмотрел на них и движением руки и взглядом приказал д'Артаньяну следовать за ним.
Д'Артаньян повиновался.
— Мы подождем тебя, д'Артаньян, — сказал Атос достаточно громко, чтобы кардинал услышал его.
Его высокопреосвященство нахмурил брови и приостановился, но затем, не сказав ни слова, прошел в дом.
Д'Артаньян вошел вслед за кардиналом, а за дверью остались на страже его друзья.
Кардинал отправился прямо в комнату, служившую ему кабинетом, и подал знак Рошфору ввести к нему молодого мушкетера.
Рошфор исполнил его приказание и удалился.
Д'Артаньян остался наедине с кардиналом; это было его второе свидание с Ришелье, и, как д'Артаньян признавался впоследствии, он был твердо убежден, что оно окажется последним.
Ришелье остался стоять, прислонясь к камину; находившийся в комнате стол отделял его от д'Артаньяна.
— Милостивый государь, — начал кардинал, — вы арестованы по моему приказанию.
— Мне сказали это, монсеньер.
— А знаете
— Нет, монсеньер. Ведь единственная вещь, за которую я бы мог быть арестован, еще неизвестна вашему высокопреосвященству.
Ришелье пристально посмотрел на юношу:
— Вот как! Что это значит?
— Если монсеньеру будет угодно сказать мне прежде, какие преступления вменяются мне в вину, я расскажу затем поступки, которые я совершил на деле.
— Вам вменяются в вину преступления, за которые снимали голову людям познатнее вас, милостивый государь! — ответил Ришелье.
— Какие же, монсеньер? — спросил д'Артаньян со спокойствием, удивившим самого кардинала.
— Вас обвиняют в том, что вы переписывались с врагами государства, обвиняют в том, что вы выведали государственные тайны, в том, что вы пытались расстроить планы вашего военачальника.
— А кто меня обвиняет в этом, монсеньер? — сказал д'Артаньян, догадываясь, что это дело рук миледи. — Женщина, заклейменная государственным правосудием, женщина, вышедшая замуж за одного человека во Франции и за другого в Англии, женщина, отравившая своего второго мужа и покушавшаяся отравить меня!
— Что вы рассказываете, милостивый государь! — с удивлением воскликнул кардинал. — О какой женщине вы говорите это?
— О леди Винтер, — ответил д'Артаньян. — Да, о леди Винтер, все преступления которой были, очевидно, неизвестны вашему высокопреосвященству, когда вы почтили ее своим доверием.
— Если леди Винтер совершила те преступления, о которых вы говорите, милостивый государь, то она будет наказана.
— Она уже наказана, монсеньер.
— А кто же наказал ее?
— Мы.
— Она в тюрьме?
— Она умерла.
— Умерла? — повторил кардинал, не веря своим ушам. — Умерла? Так вы сказали?
— Три раза пыталась она убить меня, и я простил ей, но она умертвила женщину, которую я любил. Тогда мои друзья и я изловили ее, судили и приговорили к смерти.
Д'Артаньян рассказал про отравление г-жи Бонасье в Бетюнском монастыре кармелиток, про суд в уединенном домике, про казнь на берегу Лиса. Дрожь пробежала по телу кардинала — а ему редко случалось содрогаться.
Но вдруг, словно под влиянием какой-то невысказанной мысли, лицо кардинала, до тех пор мрачное, мало-помалу прояснилось и приняло наконец совершенно безмятежное выражение.
— Итак, — заговорил он кротким голосом, противоречившим его суровым словам, — вы присвоили себе права судей, не подумав о том, что те, кто не уполномочен наказывать и тем не менее наказывает, являются убийцами.
— Монсеньер, клянусь вам, что у меня ни на минуту не была намерения оправдываться перед вами! Я готов понести то наказание, какое вашему высокопреосвященству угодно будет наложить на меня. Я слишком мало дорожу жизнью, чтобы бояться смерти.