1977. Три мушкетера (с иллюстрациями)

Дюма-отец Александр

— Весьма сожалею, сударь, но я прибыл первым и не пройду вторым.

— Весьма сожалею, сударь, но я прибыл вторым, а пройду первым.

— По приказу короля! — крикнул дворянин.

— По собственному желанию! — произнес д'Артаньян.

— Да вы, никак, ищете ссоры?

— А чего же другого?

— Что вам угодно?

— Вы хотите знать?

— Разумеется.

— Так вот: мне нужен приказ, который у вас есть и которого у меня нет, хотя он мне крайне необходим.

— Вы шутите, надеюсь?

— Я

никогда не шучу.

— Пропустите меня!

— Вы не пройдете!

— Мой храбрый юноша, я разобью вам голову… Любен, пистолеты!

— Планше, — сказал д'Артаньян, — разделайся со слугой, а я справлюсь с господином.

Планше, расхрабрившийся после первых своих подвигов, бросился на Любена и, благодаря своей силе и ловкости опрокинув его на спину, поставил ему колено на грудь.

— Делайте свое дело, сударь, — крикнул Планше, — я свое сделал!

Видя все это, дворянин выхватил шпагу и ринулся на д'Артаньяна. Но он имел дело с сильным противником.

За три секунды д'Артаньян трижды ранил его, при каждом ударе приговаривая:

— Вот это за Атоса! Вот это за Портоса! Вот это за Арамиса!

При третьем ударе приезжий рухнул как сноп.

Предположив, что он мертв или, во всяком случае, без сознания, д'Артаньян приблизился к нему, чтобы забрать у него приказ. Но, когда он протянул руку, чтобы обыскать его, раненый, не выпускавший из рук шпаги, ударил его острием в грудь.

— Вот это лично вам! — проговорил он.

— А этот за меня! Последний, на закуску! — в бешенстве крикнул д'Артаньян, пригвоздив его к земле четвертым ударом в живот.

На этот раз дворянин закрыл глаза и потерял сознание.

Нащупав карман, в котором приезжий спрятал разрешение на выезд, д'Артаньян взял его себе. Разрешение было выписано на имя графа де Варда.

Бросив последний взгляд на красивого молодого человека, которому едва ли было больше двадцати пяти лет и которого он оставлял здесь без сознания, а может быть, и мертвым, д'Артаньян вздохнул при мысли о странностях судьбы, заставляющей людей уничтожать друг друга во имя интересов третьих лиц, им совершенно чужих и нередко даже не имеющих понятия об их существовании.

Но вскоре его от этих размышлений отвлек Любен, вопивший что есть мочи и взывавший о помощи.

Планше схватил его за горло и сжал изо всех сил.

— Сударь, — сказал он, — пока я буду вот этак держать его, он будет молчать. Но стоит мне его отпустить, как он снова заорет. Я узнаю в нем нормандца, а нормандцы — народ упрямый.

И в самом деле, как крепко ни сжимал Планше ему горло, Любен все еще пытался издавать какие-то звуки.

— Погоди, — сказал д'Артаньян.

И, вытащив платок, он заткнул упрямцу рот.

— А теперь, — предложил Планше, — привяжем его к дереву.

Они проделали это весьма тщательно. Затем подтащили графа де Варда поближе к его слуге.

Наступала

ночь. Раненый и его слуга, связанный по рукам и ногам, находились в кустах в стороне от дороги, и было очевидно, что они останутся там до утра.

— А теперь, — сказал д'Артаньян, — к начальнику порта!

— Но вы, кажется, ранены, — заметил Планше.

— Пустяки! Займемся самым спешным, а после мы вернемся к моей ране: она, кстати, по-моему, неопасна.

И оба они быстро зашагали к дому почтенного чиновника.

Ему доложили о приходе графа де Варда.

Д'Артаньяна ввели в кабинет.

— У вас есть разрешение, подписанное кардиналом? — спросил начальник.

— Да, сударь, — ответил д'Артаньян. — Вот оно.

— Ну что ж, оно в полном порядке. Есть даже указание содействовать вам.

— Вполне естественно, — сказал д'Артаньян. — Я из числа приближенных его высокопреосвященства.

— Его высокопреосвященство, по-видимому, желает воспрепятствовать кому-то перебраться в Англию.

— Да, некоему д'Артаньяну, беарнскому дворянину, который выехал из Парижа в сопровождении трех своих приятелей, намереваясь пробраться в Лондон.

— Вы его знаете?

— Кого?

— Этого д'Артаньяна.

— Великолепно знаю.

— Тогда укажите мне все его приметы.

— Нет ничего легче.

И д'Артаньян набросал до мельчайшей черточки портрет графа де Варда.

— Кто его сопровождает?

— Лакей по имени Любен.

— Выследим их, и если только они попадутся нам в руки, его высокопреосвященство может быть спокоен: мы препроводим их в Париж под должным конвоем.

— И тем самым, — произнес д'Артаньян, — вы заслужите благоволение кардинала.

— Вы увидите его по возвращении, граф?

— Без всякого сомнения.

— Передайте ему, пожалуйста, что я верный его слуга.

— Непременно передам.

Обрадованный этим обещанием, начальник порта сделал пометку и вернул д'Артаньяну разрешение на выезд.

Д'Артаньян не стал тратить даром время на лишние любезности. Поклонившись начальнику порта и поблагодарив его, он удалился.

Выйдя на дорогу, и он и Планше ускорили шаг и, обойдя лес кружным путем, вошли в город через другие ворота.

Шхуна по-прежнему стояла, готовая к отплытию. Хозяин ждал на берегу.

— Как дела? — спросил он, увидев д'Артаньяна.

— Вот мой пропуск, подписанный начальником порта.

— А другой господин?

— Он сегодня не поедет, — заявил д'Артаньян. — Но не беспокойтесь, я оплачу проезд за нас обоих.

— В таком случае — в путь! — сказал хозяин.

— В путь! — повторил д'Артаньян.

Он и Планше вскочили в шлюпку. Через пять минут они были на борту.

Было самое время. Они находились в полумиле от земли, когда д'Артаньян заметил на берегу вспышку, а затем донесся и грохот выстрела.