1993. Расстрел «Белого дома»
Шрифт:
Как заметил один из участников современников, «людей пригласили на именины, а виновник торжества умер».3060
В этот же день одновременно с выборами в Государственную думу состоялся референдум по новой конституции, предусматривавшей переход России к президентской республике. По официальным данным, 45 процентов избирателей выразили отношение к этим выборам и к этому референдуму неявкой на избирательные участники. Такого до сих пор не бывало.
В официальном сообщении об итогах референдума по конституции говорилось: «…из 58 млн чел., принявших участие в голосовании, за Основной закон проголосовали 32 млн чел., или же 58 процентов избирателей».3061
Однако
а 46.3062
Показательно, что одним из тех, кто поставил официальные результаты референдума под сомнение, был тогдашний помощник Б. Н. Ельцина А. А. Собянин. По его данным, за конституцию проголосовало еще меньше избирателей – лишь 43%,3063 На основании официального «Бюллетеня Централь-
ной избирательной комиссии» № 1 (12) за 1994 г. результаты референдума поставил под сомнение В. Б. Исаков.3064
Иначе говоря, даже опираясь на танки, команда Б. Н. Ельцина не смогла обеспечить себе честную победу на выборах в Государственную думу, не смогла обеспечить на референдуме необходимой поддержки новой конституции.
Это значит, что нынешняя власть является нелигитимной.
Об этом почему-то не желают вспоминать и говорить «любители» законности как у нас, так и за границей.
Сознавая действительный характер нашей «демократии», известный писатель Василий Аксенов в оправдание ельцинского режима бросил лозунг: «Лучше жандармы, чем бандиты».
Во-первых, Василий Павлович, лучше ни бандитов, ни жандармов.
А во-вторых, стоило ли прогонять одним «жандармов», чтобы, выпустив на волю бандитов и доведя страну до отчаяния, призывать к власти других «жандармов»?
Неужели ради этого расстреливали Белый дом?
Следствие
А пока закладывались основы подобной «демократии», шло следствие по делу о «мятеже» 3-4 октября 1993 г.
Первый шаг на этом пути был сделан еще тогда, когда Б. Н. Ельцин связался с членом Президентского совета Алексеем Ивановичем Казанником и предложил ему портфель генерального прокурора.
«Было 3 октября 1993 года, – рассказывает А. И. Казанник. – Я собирался на работу, когда раздался телефонный звонок. Взял трубку – и слышу: "С вами будет разговаривать Борис Николаевич Ельцин". Президент сказал следующее: "Алексей Иванович, надо максимум законности, максимум справедливости, максимум вашего гуманизма. Короче говоря, вы теперь – генеральный прокурор"».3065
В тот же день Генеральная прокуратура РФ по статье 79 УК РФ возбудило уголовное дело N 18/123669-93 – организация массовых беспорядков.3066 Одним из тех, кто уже утром
4 октября был привлечен к участию в этом следствии, стал следователь Генеральной прокуратуры по особо важным делам Леонид Георгиевич Прошкин. Ему было поручено дело о захвате мэрии. Дело о событиях в Останкино расследовал Владимир Иванович Казаков. Позднее оба дела объединили в одно производство.3067
«Объединенную следственно-оперативную группу, – пишет Л. Г. Прошкин, – в состав которой входило до 200 следователей органов прокуратуры, МВД и МБ и несколько сотен оперативных работников милиции и контрразведки, возглавил начальник следственной части
«Президент, – вспоминает А. И. Казанник, – регулярно звонил мне, начиная с третьего дня работы, буквально рычал в трубку. "Мол, почему у вас разгуливает на свободе такой-то? Он выступал там-то! Критиковал президента!" Один раз я вынужден был сказать, что, если у меня нет доказательств виновности этого человека, я скорее на лоб себе печать поставлю, чем на бланк санкции на арест. Президент бросил трубку».3069
В следствие вмешивался не только Б. Н. Ельцин. «Были еще обстоятельства, которые меня очень беспокоили, -отмечает А. И. Казанник. – Представители каких-то демократических организаций приносили мне огромнейшие списки с предложением немедленно арестовать этих людей. Я эти списки рвал в их присутствии и один раз сказал, что сижу в кабинете Вышинского, но никогда не допущу, чтобы дух Вышинского возродился».3070
«А как-то из Кремля, – вспоминает бывший генеральный прокурор, – принесли пакет с методическими указаниями по расследованию массовых беспорядков (подпись автора была оторвана). В них говорилось очень лаконично и четко: не создавать никаких следственных бригад, расследовать уголовное дело в течение 10 дней, всем предъявить обвинения по статьям 102 и 17 – соучастие в убийстве. Казаннику выступить обвинителем на этом процессе
и потребовать для всех смертной казни. Этот документ тоже последовал в урну».3071
По свидетельству Л. Прошкина, были и другие рекомендации, в частности: «Не выходить за пределы 3-4 октября».3072
Сообщая о том, что каждый вторник он делал доклад Б. Н. Ельцину, А. И. Казанник рассказывает, как однажды Борис Николаевич поинтересовался: «"Алексей Иванович, как вы будете квалифицировать действия участников событий?" Я сказал: "Разумеется как массовые беспорядки". И поразился, когда он спросил: "А что, сто вторая и семнадцатая разве не подойдут?" Я понял, что его тщательно готовили к этому разговору, и сказал: "Борис Николаевич, не подойдут!" Он спросил: "Почему?" Я объяснил, что обвиняемые ни с балкона "Белого дома", ни при штурме Останкина не говорили, что надо убить конкретных людей. Ельцин сказал: "Но жертвы же есть!" Я объяснил, что на юридическом языке это называется эксцесс исполнителя: толпа или отдельные фигуранты толпы могут выйти за пределы умысла организаторов массовых беспорядков. Следовательно, только их действия надо квалифицировать по последствиям. Президент не согласился: "Это – очень странная позиция". Но я возразил: "Никакой другой правовой позиции быть не может!"».3073
Еще более странной, по мнению Б. Н. Ельцина, была оценка генеральным прокурором действий правительства.
«После неудачного штурма Останкина, – объяснял А. И. Казанник свою позицию экс-президенту, – Макашов и его боевики возвратились в "Белый дом". С точки зрения права состав преступления считается оконченным с этого момента: они просто сидят в здании. Поэтому, прежде чем штурмовать "Белый дом", надо было провести переговоры, потребовать, чтобы они вышли. Но никто – а мы допросили более 2000 военнослужащих и других лиц, – никто не показал, что эти переговоры велись. Обратное утверждал лишь Черномырдин. Я спросил у него, кто конкретно вел переговоры. Он сказал, что его помощник знает. Я спросил помощника. И услышал: "Впервые об этом слышу!"».3074