1993
Шрифт:
– Пропустят, жди, – сказал кто-то.
И сразу заспорили множество голосов:
– Кто там, ясно?
– В зеленом. Внутренние войска.
– Отсюда точно не дойдем.
– Давайте поднажмем!
– Даже если прорвемся, дальше остановят.
– А где наш дух русский? Знаете, когда Суворов через Альпы…
– Тетя, ты чего, исторический роман сочиняешь? У них в оконцовке колючка да бэтээры.
– Ничего, оружие в бою отымем!
– Завели в западню! Только лоб расшибать! – махнул двумя корявыми руками мужик с пучками морщин вдоль рта. – Я
– Сколько дотуда? Подскажите, пожалуйста, – заскрипела старушка в пенсне.
– Пехом можно час! – доложила разбойная бабка, крашенный хной вихор торчал из-под косынки.
– Я и так не дойду, а куда мне с боями? – Старушка озиралась, прикидывая, как бы уцелеть.
– Москвичи и гости столицы хотят видеть своих избранников! Ура! – закричал Уражцев с бодростью свадебного тамады.
– А получат по зубам, – констатировал мужчина, у которого татуировка дракона вылезала пастью и синим пламенем на шею из-за пазухи.
– Надо на чудо надеяться! – сам себе вслух сказал Виктор. – Если на чудо надеешься, то…
– Сейчас сзади ОМОН прихлопнет! – перебил его одраконенный, показывая назад.
Виктор оглянулся и тотчас рассмеялся: “Не прихлопнут!” – сзади, в разноцветных пятнах транспарантов и флагов, колыхалась огромная людская масса, затопившая всё пространство от памятника Ленину до спуска к мосту.
Он почувствовал, что не совсем себе принадлежит, он стал частичкой стихии, которая его не отпустит.
Многолюдье, вероятно, впечатлило и солдат – они, присев, с головой прикрылись щитами, второй ряд поставил щиты сверху, а еще выше, дотянувшись, воздвиг щиты третий ряд – получилась непроницаемая стена, и Виктор вспомнил псов-рыцарей с железными панцирями из фильма “Александр Невский”. Но и эти казались киношными, обреченными шататься, валиться, может быть, тяжело лететь в реку, краешек которой голубел впереди, и в подтверждение этого ощущения глазастая женщина звонко попросила, заламывая длинные руки: “Господи, избави нас от плена!” – и он узнал актрису Варлей из фильма “Кавказская пленница”.
Виктор встал на цыпочки, желая выяснить, каково там, на мосту, но лишь чуть шире увидел реку. Мегафон опять захрипел: “Ур-ра!”, вокруг подхватили: “В атаку!” – и люди, напирая друг на друга, превратившись в одну тугую волну, вытолкнули его в лязг и мат. Он успел увидеть, как веселый верзила доской таранит щит и пробивает брешь, как отпрыгивает старик-колобок в коричневой шляпе, из-под которой хлынула кровь. Потом началась свалка, и, провернутый в оглушительной мясорубке, он оказался на мосту, босым, лежащим на парне в амуниции с запрокинутым юным лицом, а сверху, давя, шевелился еще кто-то.
Ему помогли подняться, он наудачу легко отыскал кеды среди чужой обуви, солдата оттащили к парапету, где стояли и сидели остальные в зеленом, безоружные и бледные, некоторые безмолвно плачущие. С другой стороны моста сидели раненые демонстранты. А шествие уже продолжалось, заливая мост…
Один солдат, сидя на асфальте, клонил алую липкую голову, и актриса заботливо промакивала
– Потерпи, мальчик! Всё хорошо…
– Хорошо мы их угостили! – говорил ей под руку возбужденный мужчина, непрерывно сплевывая и растирая плевки.
– Лежачих не бьют! Не трохать! – раздалось наставительно-густое от другой теснившейся кучки.
Впереди, как по команде, с блеском падали в реку щиты.
– Сейчас за ними полетишь! – сказала женщина в разорванной куртке: крупный мужлан в надвинутой каске смотрел на нее бессмысленно и скорбно, не мигая, как бычок на хозяйку.
– Берите у них всё! Запасаемся! – донесся хрип мегафона. – Неизвестно что дальше!
– А что дальше? – спросил человек с кровоподтеком под глазом, замахиваясь дубинкой на высокого солдата, и тот сразу испуганно согнулся. – Дальше, гнида тупая, готовь рожу!
– Они ни в чем не виноваты! – закурлыкали женские голоса. – Им приказали!
– А если стрелять будут, тоже пожалеете? – кинул, проходя, немолодой наливной азиат, похожий на Мао Цзедуна.
С этой минуты жизнь перешла на другую скорость.
Виктор побежал догонять колонну. Голова кружилась от совершившегося чуда. Людская река текла по мосту по вертикали, а по горизонтали посверкивала Москва-река и покачивалось распятие на плече у священника, шагавшего по-походному споро.
Он сбежал с моста на Садовое, затянутое дымом и гремевшее выстрелами, увидел сверху стальные щиты на Зубовской площади и за ними – сдвинутые грузовики. Навстречу ему промчал мальчишка на велосипеде, резво крутивший педали и истошно вопивший: “Быстрее! Догоняй! Не отставай!”
Возле старинных провиантских складов толпа окружила автобусы, очевидно, принадлежавшие ОМОНу или внутренним войскам: трофейные дубинки обрушились на стекла, которые осыпались мелкой крошкой.
– Газом бьют! Шашки дымовые! – кашляя, сипло кричал человек, прикрывая нос мохнатым шарфом.
У магазина с вывеской “Прогресс” чинилась дорога – рабочие в оранжевых касках замерли над свежеблестящим асфальтом. Прочь от них, опрокидывая заграждения, выехал грузовик с красным флагом, развевающимся из окна, и, поняв, что он захвачен, прочитав белые на красном буквы РКРП, Виктор на бегу захлопал в ладоши.
Впереди началась новая драка. Донесся многоголосый, запеваемый на все лады “Варяг”, залязгали удары.
Виктор вдруг подумал, что знает, что надо кричать. Одно слово. Он знал это слово, но забыл. Безотчетно и бесстрашно засмеялся, глубоко вдыхая приторный запах газа. Отпрянул к тротуару. Внезапно его сильно замутило и вырвало – спиртом “Рояль” и жареной картошкой.
Таня гуляла с Федей Никифоровым в лесу.
Федя сам ей позвонил, и Таня, взяв трубку, сначала не могла понять, кто это, потому что он звонил ей первый раз. Но она согласилась выйти. Минут через пять он уже стоял под окном в каком-то детском пиджачке, который, несмотря на худобу, был ему маловат, нелепо покачивая льняной головой, обычно взъерошенной, а сейчас расчесанной на пробор.