1Q84. Тысяча невестьсот восемьдесят четыре. Книга 1. Апрель-июнь

Мураками Харуки

— Я тебе одно скажу. Ты, конечно, преподаешь математику в каком-то храме наук. Ты у нас мастер по дзюдо. Пишешь длинные романы о сложностях жизни. Но в самой этой жизни ты ни бельмеса не

смыслишь. Вот тебе мое мнение.

Подобной оценке Тэнго не удивился. Он и сам себя не понимал как следует. И ситуация, которая складывалась вокруг, не умещалась в его голове. Так что новых открытий в рассказе подруги для него не было.

— Только ничего не меняй, — сказала подруга. И впечатала в грудь Тэнго свои эрегированные соски. — Ты учитель математики и мечтатель, который каждый день пишет длинный роман. Вот таким и оставайся. Я твой пенис и так люблю. И размер, и форму, и на ощупь. И когда он твердый, и когда расслабился. И когда больной, и когда здоровый. И я очень надеюсь, что в ближайшее время он мой. Гарантируешь?

— Гарантирую, — обещал Тэнго.

— Я тебе говорила, что я ужасно ревнивая?

— Говорила. Без всяких теорий.

— Без теорий, да. У меня это с детства, — сказала она и снова пошевелила пальцами у Тэнго в паху. —

Вот поэтому я тебя без всяких теорий сейчас заведу. Есть возражения?

Возражений не поступило.

— О чем сейчас думаешь?

— О том, как ты ходила на лекции в женском университете.

— О да. Мы читали «Мартина Чеззлвита», мне только что стукнуло восемнадцать, я носила платье с оборочками и хвостик на голове. Я была очень примерной студенткой и девственницей. И все эти премудрости о разнице между lunaticи insaneслушала впервые в жизни. Ну как? Еще не кончил от такого портрета?

— Почти, — отозвался Тэнго.

И представил подругу в платье с оборочками и с хвостиком на голове. Примерную студентку и девственницу. Но при этом ужасно ревнивую. Без всяких теорий. Еще он представил луну, освещавшую Лондон романов Диккенса. А также снующих в том городе безумцев и лунатиков. У обоих подвидов — схожие шляпы и бороды. Как же их различать? Тэнго закрыл глаза и перестал гадать, в котором из миров существует.