1Q84. Тысяча невестьсот восемьдесят четыре. Книга 3. Октябрь-декабрь
Шрифт:
Я просто возвращаюсь той же дорогой, которой пришла. А этот фикус — мой союзник-ориентир. Безмолвный и неприметный.
Спускаяь здесь в прошлый раз, я встретила разоренные ветром паучьи гнезда. И вспомнила о Тамаки. О том, как на летних каникулах мы ездили с нею в путешествие, ночевали в гостинице и сплетались телами в одной постели. Почему каждый раз, спускаясь или поднимаясь по этой чертовой лестнице, я вспоминаю об этом? Большие, округлые сиськи подруги всегда вызывали зависть Аомамэ. Не то что мои худосочные, привычно вздыхает она. Вот только те сиськи не
Потом она вспоминает Аюми Накано. Одинокую девушку-полицейскую, которую задушили поясом от банного халата, приковав наручниками к кровати. Совсем молодую девчонку с израненной душой, то и дело нырявшую в гибельный омут по доброй воле. У этой сиськи тоже были что надо:
Ее сердце сжимается от скорби. Неужели девчонок действительно больше нет? Неужели такие роскошные сиськи исчезли из этого мира бесследно?
Защитите меня как-нибудь, — умоляет их Аомамэ. — Мне так нужна ваша помощь, спасите меня, заклинаю вас.
Она знает: эти невысказанные слова обязательно долетят до ее несчастных подруг. И те непременно спасут ее.
Лестница заканчивается. Перед глазами — узенький мостик, ведущий к внешней стенке хайвэя. Передвигаться по нему можно лишь пригнувшись — слишком низенькие перила. Впереди уже видны зигзаги другой лестницы. Тоже не ахти какая удобная, но все лучше предыдущей. Насколько помнит Аомамэ, эта лестница будет последней: за ней — калитка внутрь хайвэя. Вибрация от тяжеленных грузовиков качает мостик из стороны в сторону, точно лодку — штормовая волна. Вопли клаксонов становятся все оглушительней.
Оглянувшись, она берет Тэнго за руку. И удивляется, какая теплая у него ладонь. В такую морозную ночь — и невзирая на ледяные поручни, за которые он хватался? Поразительно!
— Осталось совсем немного! — кричит она ему прямо в ухо под завывание ветра и грохот машин. — После этой лестницы — выход на хайвэй!
Если, конечно, выход не перекрыт, — мысленно добавляет она. Но вслух не произносит.
— Ты знала, что будешь подниматься по этой лестнице? — уточняет Тэнго.
— Да. Разумеется, если отыщу ее.
— Но тогда почему так оделась? — удивляется он. — По-моему, тесная мини-юбка и шпильки — не лучшая экипировка для скалолаза.
Аомамэ опять улыбается:
— Так было нужно. Придет время — все объясню.
— У тебя очень красивые ноги, — говорит Тэнго.
— Тебе нравятся?
— Еще бы!
— Спасибо, — говорит Аомамэ. И, балансируя на тесном мостике, целует его в ухо. Большое, похожее на цветную капусту и уже здорово окоченевшее.
Мостик заканчивается, они ступают на последнюю лесенку вверх. Аомамэ уже не чувствует ни рук, ни ног. А ведь нужно быть трижды внимательной, чтобы не споткнуться. Убирая с лица волосы, растрепанные ветром, от которого слезятся глаза, она одолевает ступеньку за ступенькой. Изо всех сил сжимает поручни, чтобы не потерять равновесие на таком диком ветру. Движется сверхосторожно — и думает о Тэнго у нее за спиной. О его больших руках — и замерзших ушах, похожих на цветную капусту. О Кровиночке, мирно спящей под ее сердцем. О черном пистолете
Что бы ни случилось, они должны убежать из этого мира. А для этого нужно сильно, от всего сердца поверить в то, что эта, последняя лестница обязательно выведет их на хайвэй. Главное — верить, — убеждает она себя. И вспоминает слова песни, упомянутой Лидером перед смертью. Она помнит их наизусть:
Мир без твоей любви — Лишь клоунов карнавал, Так поверь же ты в меня, Чтобы он реальным стал…Что бы ни случилось — и чего бы ни стоило — я должна оказаться в реальном мире. И не одна — конечно же, вместе с Тэнго. Ради нас и нашей Кровиночки.
Остановившись на повороте, Аомамэ оглядывается на Тэнго. Берет его руку в свою, чувствует ответное пожатие. Его ладонь все такая же теплая. Эта теплота придает ей уверенности. Она снова нагибается к нему и целует смешное ухо.
— А знаешь, однажды я хотела за тебя погибнуть, — признается Аомамэ. — Еще чуть-чуть — и конец. До смерти оставалось несколько миллиметров. Веришь?
— Верю.
— От всего сердца?
— Да, — говорит от всего сердца Тэнго. Кивнув, она отпускает его руку. И лезет дальше.
Через пару минут лестница заканчивается — и они выбираются на 3-ю Токийскую скоростную. Пожарный выход не перекрыт. Интуиция не подвела ее, их усилия были не напрасны. Прежде чем перелезать через металлическую оградку, она утирает слезы с лица.
— Третья скоростная? — с интересом произносит Тэнго, помолчав и оглядевшись по сторонам. — Значит, вот где выходят из этого мира?
— Да, — отвечает Аомамэ. — Здесь вход в этот мир и выход из него.
Когда она, задрав юбку до бедра, перелезает через металлическую оградку, Тэнго бережно поддерживает ее со спины. Сразу за оградкой — аварийный карман, в котором свободно могут разместиться два автомобиля. Аомамэ здесь уже в третий раз. Неизменный рекламный щит «Бензина Эссо» снова перед глазами. Нашего тигра — в ваш бензобак. Та же реклама, тот же тигренок. Не торопясь обуваться, Аомамэ застывает на асфальте. Набирает полные легкие ночного воздуха, горчащего выхлопными газами, который кажется ей свежим как никогда. Я вернулась, думает она. Все мы наконец-то вернулись сюда.
Как и в прошлый раз, на Токийской скоростной — ужасный затор. В сторону Сибуи машины еле ползут. Заметив это, Аомамэ удивляется. Интересно, почему так? Каждый раз, когда я появляюсь здесь, дорога в центр всегда забита. Вообще-то большая редкость в столь поздний час. Может, где-то впереди авария? Из города все едут нормально, а те, кому в город — стоят…
Следом через оградку перелезает и Тэнго. Точнее, легонько через нее перешагивает — и встает рядом с Аомамэ. Словно дети леса, впервые вышедшие к океану и узревшие, как бьется у ног волна за волной, оба молча провожают глазами вереницы ревущих машин.