200 дней на юг
Шрифт:
Ну что, первым делом — фуль! Это важное арабское слово здесь ещё понимали. Мы набились в тесную, тёмную хижину-харчевню и попробовали первую в Эфиопии еду. Тарелки были большими, цена невелика (2 быра), и наши опасения, что в Эфиопии всё будет дорого, оказались напрасными.
Обменяли деньги, насытились фулем и пошли на выход из деревни. Весёлые деревенские дети, от двух до двенадцати лет, все сопровождали нас с криками "ю! ю! ю! ю!" Целая процессия получилась, потому как детей было не меньше пятидесяти. Они бы шли за нами и далее, но в конце деревни двое взрослых цыкнули на них, и дети испуганно разбежались по своим хижинам, а перед нами лежали просторы ЭФИОПИИ.
Эфиопия
История эфиопского народа насчитывает
В дни распространения ислама гордые горные эфиопы сумели отстоять свою религиозную и политическую независимость, хотя все их соседи оперативно приняли ислам. В эпоху колониализма Эфиопия осталась единственной страной на всём континенте, которая никогда никем не была колонизирована (только кратковременно оккупирована итальянцами в течение нескольких лет Второй мировой войны). Устояв перед исламом и колониализмом, Эфиопия не выдержала искушения стать страной передового социализма, в годы правления коммунистического диктатора Менгисту Хайле Мариама. В 1992 году Менгисту прогнали, а вскоре после этого началась война с Эритреей, приморской мусульманской провинцией Эфиопии, успевшей незадолго до этого отделиться. Война сия, то разгораясь, то затихая, длится и по сей день; момент нашего визита совпал по времени с очередным обострением конфликта.
Россия подружилась с Эфиопией довольно давно. Даже великий русский поэт А.С.Пушкин корнями своими был, как полагают, эфиопом ("Арап Петра Великого"). В конце прошлого века русский полковник Булатович побывал в Эфиопии и написал об этом чрезвычайно познавательную книгу ("С войсками Менелика II"), переизданную в наши дни. А российские врачи и лётчики, с которыми нам ещё предстояло познакомиться, и поныне встречаются в Эфиопии в изобилии.
В настоящий момент древняя Эфиопия входит в десятку беднейших стран на Земле, наряду с Мали, Сьера-Леоне, Чадом, ну и со своей бывшей колонией, а теперь противницей, Эритреей. В московских газетах накануне нашего отъезда то и дело описывалась критическая ситуация в стране: война, засуха и голод. Насколько это верно? Мы могли проверить это только экспериментально, посетив сию страну.
Сейчас перед нами расстилались зелёные луга, паслись коровы. Вдали, на горизонте, чувствовались горы, цвели цветы, порхали насекомые и ничто внешне не говорило о том, что мы находимся на такой древней, свободной и многострадальной земле.
Эфиопская окраина
Как и последнее суданское, так и первое эфиопское транспортное средство явилось нам в виде трактора. Он провёз нас километра три до речушки, на которой помылся и отправился обратно в Метему. Мы остались одни. Поставили под деревом палатки, развели костёр и принялись радоваться въезду на эфиопскую землю. В течение вечера нам навстречу, на границу, прошло несколько грузовиков, гружёных людьми и мешками. Впоследствии выяснилось, что в мешках была фасоль, которая и является единственным эфиопским экспортом на этом направлении. Было и два грузовика в нужную нам сторону, но мы решили не торопиться, пообщались с ними и отпустили их. Всё равно в сорока километрах — Шеди, офис иммиграционных служб, где нам надо ставить въездной штамп, а ночью он не работает, так что нам без разницы, ехать туда сейчас или наутро.
В этот момент мы могли оценить мудрость г-на О.Сенова, взявшего с собой гитару. Мы непрерывно варили чай и еду и оглашали эфиопские леса своими завываниям:
— А-а-а ва-акруг такая тишина!! Что вовек не снилась на-а-ам! наам!! И за этой тишиной, как за стеной!! Хва-а-атитК счастью, никто нас не слышал, потому что с наступлением темноты все эфиопы, бродившие днём в поисках дров и развлечений, вернулись в деревню.
А с вышеприведёнными строчками был связан прикол, так как по-арабски слово «наам» означает «спать», и мы думали, что эту песню хорошо петь, намекая на то, что уже пора укладываться…
19 сентября, вторник. Преодоление 50 километров
…Наутро машин почему-то не было видно, вероятно все они прошли вчера вечером. Но пока готовили чай, появился первый грузовик, водитель которого, увидев такое скопление белых мистеров, сразу потребовал до Шеди по шесть быр с носа. Мы отказали, он уехал, но через часок появился второй. Пока водитель пытался увезти нас хотя бы за пять быр, мы застопили джип, идущий следом. Тут водитель грузовика неожиданно согласился, и повелел нам быстро залезать в его кузов, что мы и сделали.
В путь!
Дорога была пока относительно неплохая. Грунтовая, но не особо грязная, и почему-то с подводными мостами. Во всех нормальных странах мосты делают над водой, а в Эфиопии — и под водой: участок трассы, пересекаемый речкой, бетонируют, чтобы не размывало, и грузовики, разбрызгивая воду, проезжают их вброд. Подводный мост и безопаснее (обрушиться не может), и дешевле, чем надводный.
Деревни попадались каждые десять километров и состояли всё из тех же круглых хижин, крытых ветками и соломой. Следов электричества не было ни в одной из них. Пол у хижин был земляной, и на полу возникала грязь. Основной товар, который продавали эфиопы, был древесный уголь, который они сами и изготавливали неподалёку от своих деревень, пережигая дерево; на этих еле греющих углях эфиопы и готовили свою немудрёную пищу, у кого она имелась.
Деревенские дети, увидев в грузовике едущих белых мистеров, не чуя ног от счастья, бежали вслед (грузовик ехал небыстро) с криками "ю! ю! ю! ю!" Даже маленькие, годовалые малыши, несомые более старшими, видя нас, уже знали, что надо показать в нашу сторону пальчиком и сказать "ю!", — так делали все.
Между деревнями, на траве, паслись многочисленные коровы. Они были довольно тощими, и молока, вероятно, не давали; по крайней мере мы сегодня этого молока пока не видали. По лесам бродили, кроме коров, редкие эфиопы, выискивая сухопалки для розжига огня — вероятно, им не на что было приобрести уголь.
Прошло часа два, и мы прибыли в необозначенный на наших картах посёлок Шеди. Выгрузились из грузовика и сразу озаботили всё местное население вопросом "Где иммиграционный офис?" Дети сперва пошли толпой показывать (а может, они просто сопровождали нас куда глаза глядят), но некий человек в клетчатой синей рубашке (то есть довольно цивильно выглядящий) прогнал детей камнями и отправился показывать нам этот офис. Офис оказался далеко, километр, не меньше.
— Я гид, я единственный гид в этой деревне, — торопливо говорил мужик по-английски, — я вам сейчас всё покажу! Здесь никто не знает английского языка, кроме меня, а я, я вам покажу офис иммиграционных служб и всё, всё остальное!
Мы решили, что пускай он ведёт нас куда угодно, но денег он за это не получит. Когда мы пришли к офису, на наших часах было 12.43, но он был закрыт. Нам сказали, что чиновник появится часа через два; итак, чтобы мы подождали. Офис был единственным капитальным (не хижинным) построением в Шеди и состоял из двух одноэтажных цементных зданий, производивших впечатление неиспользуемых. Однако возле меньшего здания стояла большая бочка с водою, и мы за время ожидания чиновника успели истратить почти всю её на помывку и постирку грязной одежды, как и накануне в Гуллабаде: вычёрпывали воду из бочки в имевшуюся во дворе миску, а потом сушили постиранное на заборе. Вода тут была почти прозрачной. «Гид» бродил вокруг, ожидая непонятно чего.