200 знаменитых отравлений
Шрифт:
Для наконечников копий некоторые амазонские племена используют шип речного ската. Скат водится в бассейне Амазонки на песчаных и илистых отмелях. Хвостовой шип снабжен ядовитыми железами и при уколе вызывает очень сильное отравление, которое может привести к параличу конечностей у человека.
Также у аборигенов тропической Африки и Азии имеется растение чилибуха (невысокое дерево до 15 м), в семенах которого содержится стрихнин (от греч. «стрихнос» – рвотный орешек) и бруцин. В основном из чилибухи добывается стрихнин и используется на охоте. Его водный настой имеет темно-синюю окраску. Стрихнин вызывает сокращение гладкой мускулатуры стенок желудка и кишечника, чем и вызывает рвоту, отраженную в названии. На островах Индонезии водится птица калао, и особенностью ее является то, что в пищу она в основном
Духовые трубки не применяют против людей. Их также не применяют против змей, стервятников, сов и носух. Некоторых из перечисленных животных считают несъедобными, другие – «бесы»: они работают на шаманов, когда те насылают свои «магические стрелы» на врага. Если использовать кураре против них, яд, как считают индейцы, утратит свою силу. Раньше в столкновениях между племенами индейцы вместо кураре использовали боевой отравляющий газ. Для его получения сжигали красный перец и полученными едкими клубами выкуривали врагов. Следует отметить и такой психологический фактор: жители джунглей, искушенные в составлении тончайших ядов, живут в постоянном страхе отравления. Многие знания приносят и многие печали.
Органический яд, схожий с кураре, используется в наши дни не только в джунглях. Охранные системы биолабораторий для предотвращения побега подопытных животных оснащены датчиками с отравленными стрелками, которые парализуют беглеца. Датчанин Ван Флигер вместо гарпунной пушки охотится на китов с луком и стрелами. Каждая стрела оканчивается иглой с дозой яда. Когда стрела попадает в кита, находящийся в ее стержне небольшой капсюль взрывается и посылает иглу в глубь китовой туши. Доза органического яда безопасна для людей и мясо безвредно для потребителя.
Во время путешествий в Южную Африку путешественник и миссионер Давид Ливингстон в 1859 году был свидетелем того, как африканцы смазывали свои стрелы и заграждения для охоты экстрактом из растения комба. Оно относится к семейству строфантов и, как выяснили путешественники, негативно влияет на сердце. Много лет спустя из комбы был выделен ядовитый гликозид, получивший название строфантина, в большой дозе останавливающий работу сердца в стадии сокращения.
Бушмены, живущие в пустыне Калахари, используют на охоте яд, приготовленный из сока ягод, кореньев, из личинок жуков, из змей, пауков и скорпионов. Один из самых эффективных ядов бушмены готовят из внутренностей ядовитой гусеницы; полученная отрава по действию напоминает змеиный яд. Некоторые африканские племена делают ядовитые смеси растительных и животных ядов. Мощным ядом служит млечный сок растения из семейства молочайных, смешанный с ядом змеи, черного паука или ядовитого жука.
На островах Индонезии аборигены добывали яд для стрел из дерева семейства тутовых: унас-дерева, или анчара. В млечном соке последнего находится яд антиарин. Приготовленный из сока яд индонезийцы называют анть-яр и из убитого отравленной стрелой животного вырезают ту часть, куда она попала. Даже в XIX веке анчар был пугалом для ученых Европы: «Дерево растет в пустынных местах на расстоянии не менее 10–12 миль от прочих деревьев. Осужденным на смерть преступникам обещали пощаду, если они подойдут к дереву и принесут его яд (млечный сок вытекает, когда снимают с дерева кору)… Они подходили к дереву, вооружившись длинной палкой из бамбука, чтобы рассечь кору с наветренной стороны… из 20 преступников только двое вернулись живыми… Окрестность была покрыта костями их предшественников, и сила яда была так велика, что в водах не было рыб и кругом не было видно живых существ… Когда птицы залетали близко к дереву, его испарения достигали их, и они мертвыми падали на землю». Такое мрачное описание давал «Английский ботанический словарь». Что-то подобное, наверное, читал и А. С. Пушкин, иначе не написал бы стихотворение «Анчар». А голландские солдаты из колониальных войск на Яве просто впадали в панику при упоминании ядовитого дерева. Они считали, что достаточно одной ветки анчара, чтобы вымер целый полевой лагерь. Все эти преувеличения
На индонезийском архипелаге Ментавай, где нет анчара, местные охотники используют яд омае. Его рецепт прост – берут по одной части коры и листьев дерева кураре, острого, почти ядовитого перца, листьев дерева батлой и корней дерева туба, и яд, смертельный для всего живого, готов к употреблению.
В Китае и Японии растет родственник анчара – лаковое дерево из семейства сумаховых. В мае во время его цветения опасно даже находиться поблизости. При прикосновении к его коре на теле появляются волдыри, начинается сильный зуд. Заболевание кожи напоминает оспу и носит название «лаковой болезни». Неприятные ощущения сохраняются от двух недель и более. Но как и всегда, у темной стороны яда есть и светлая. Китайцы использовали сок лакового дерева в лечебных целях еще за 3000 лет до н. э. Также в Китае и Японии из ядовитого сока получают очень красивый и стойкий лак, почему дерево и носит такое название. Само дерево сумах вырастает до 12 м высотой. Кроме лакового дерева, известен сумах дубильный, а из плодов сумаха сочного получают воск.
ЛЯГУШКИ-ОТРАВИТЕЛЬНИЦЫ
В Коста-Рике индейцы добывают не менее смертоносный яд, чем кураре, но значительно легче. Там водится маленькая красненькая лягушка – одно из самых смертоносных существ на земле. Относится она к семейству дендробанист, а семейство это известно тем, что его представители выделяют через кожу токсичные вещества, по сравнению с которыми яд кобры или, скажем, скорпиона – «детские штучки». Индейцы, прекрасно осведомленные о свойствах лягушки, ловили и утилизировали ее. Они поджаривали земноводных на костре, при этом железы лягушки выделяли яд в большом количестве. Затем в смертоносную жидкость опускали наконечники стрел. А далее отравленные стрелы свистели в джунглях. Используется для отравления стрел и яд южно-американской жабы ага. Яд у этих жаб содержится в крупных околоушных ядовитых железах-паротидах позади глаз.
Подобная лягушка была обнаружена и в Колумбии. Известная исследовательница колумбийских джунглей Марта Латам приобрела у индейцев 50 лягушек кокоа и отправила их в Национальный институт здравоохранения США. Эти земноводные размером в полтора дюйма и весом всего в один грамм были известны зоологам под названием Phyllobates latinasus. Индейцы чоло утверждали, что кокоа очень ядовиты и даже простое прикосновение к ним влечет за собой неминуемую смерть. О своей смертоносности лягушки предупреждают двумя ярко-золотистыми полосами на черной спинке.
Экземпляры, пойманные Латам, были первыми кокоа, попавшими в руки ученых за пределами Колумбии. Правда, при доставке уцелело лишь семь особей, из которых шесть умерло на следующий день в институте. Но последняя особь, хотя и находилась в плачевном состоянии, успела потрясти научный мир. Выделяемый ее кожей яд в десять раз сильнее яда японской рыбы-собаки Sph'ero"ides, до последнего времени считавшегося самым смертоносным веществом в мире. По своему действию он сходен с кураре, вызывает паралич дыхательных мышц, а затем неизбежную смерть. Яд кокоа назвали батрахотоксином – «лягушачьим ядом». Батрахотоксин – стероидный алкалоид, содержится не только в яде кокоа, но и у всего вида короткоголовых лягушек. Яд действует, в основном, на сердце и нервную систему.
Колумбийские индейцы добывали яд так же, как и их коста-риканские собратья. Они насаживают кокоа на палку, подносят к огню и трут кончики стрел о ее спину. Яда одной лягушки хватает на пятьдесят стрел, причем они остаются смертоносными целых пятнадцать лет.
Яд лягушки хорошо растворяется в спирте, при этом не теряя своих свойств. По заданию института Латам обработала 2400 кокоа, снимая со спины кусочки кожи и растворяя их в спирте. Из спиртового раствора яда в лаборатории Национального института здравоохранения было получено 30 миллиграммов кристаллического батрахотоксина, которых достаточно, чтобы убить 3 миллиона мышей. Но ученым этот яд нужен не для избавления от грызунов, а для получения лекарств, регулирующих сердечную деятельность человека.