2000 метров над уровнем моря[= Аданешь]
Шрифт:
Квартиру номер восемь я нашел без труда — на этаже их было всего десять. Дверь открыла молодая непричесанная женщина в наспех запахнутом халате, с маленьким ребенком на руках. На осунувшемся лице запечатлелась постоянная усталость. Ее взгляд не выражал никаких эмоций, в нем не было ни вопроса, ни удивления. Из квартиры пахнуло кислым молоком, хозяйственным мылом и влажным бельем. Я поздоровался, спросил, дома ли Семен. Она молча покачала головой, потом вздохнула и сообщила, что муж, скорее всего, в бильярдной.
— Спасибо, — сказал я, и женщина, не прощаясь, захлопнула дверь.
В бильярдной громко играла музыка, дым
Я обратился к мужчине в расстегнутой до пупа рубашке, с потным лицом, взлохмаченными бровями и потухшей сигаретой в зубах. Он полулежал в кресле, в руке у него был стакан, наполненный до половины желтоватой жидкостью. Мужчина посмотрел на меня мутными глазами, то ли не понимая, то ли не расслышав вопрос.
— Как мне найти Семена, водителя консула? — прокричал я, наклонившись как можно ближе.
Мужчина некоторое время молча смотрел на меня, потом громко икнул и показал стаканом в угол, где в таком же кресле, в полусознательном состоянии, развалился молодой, лет тридцати, здоровяк. Одет он был прилично и, в противоположность моему первому собеседнику, аккуратно застегнут. Потное неподвижное лицо и остекленевший взор говорили о том, что он мертвецки пьян. Взмокшие, коротко стриженые волосы стояли торчком, в руке — пустой стакан.
— Семен, добрый вечер. Меня зовут Александр. Мне надо с вами поговорить.
— Завтра, — еле шевеля губами, ответил Семен.
— Простите, но дело не терпит отлагательства, — сказал я и, наклонившись, шепнул ему на ухо: — Речь идет о Наталии Романовой.
Семен вздрогнул, взгляд его сразу просветлел, приобрел осмысленность, он резко побледнел и испуганно посмотрел на меня.
— Не бойтесь, я пришел, чтобы помочь. Я только что общался с консулом. Вы бы могли уделить мне несколько минут?
Семен брякнул стакан на журнальный столик, кое-как вытащил себя из кресла и, покачиваясь, пошел к выходу. По дороге он свернул в комнату с двумя нулями на двери и вернулся оттуда через минуту уже значительно посвежевший.
— Идем, — буркнул он и вышел на улицу.
Семен направился прямиком к дому консула, постучал в дверь и около минуты о чем-то оживленно беседовал с Романовым. Потом вернулся и знаком позвал меня за собой. Мы спустились по небольшой лесенке в кромешно-темный сад и сели на лавочку, с трех сторон окруженную густым кустарником. Семен шепотом стал рассказывать обо всем, что произошло в тот злополучный день двадцатого августа, стараясь не упустить ни одну деталь.
Из рассказа Семена я понял, что дочка консула та еще штучка, капризная и с гонором. Избалованная вниманием обожающих родителей, она буквально руки им выкручивала. В то утро она вдруг захотела ехать в «Бембис». Консул был сильно занят, а его жена, служащая при посольстве, тоже должна была идти на работу. В результате Романов попросил Семена свозить Наташу в магазин и помочь ей сделать покупки. Но Наташа на этом не успокоилась и пожелала посетить «маркат», так на эфиопский манер именовался
Словно бешеный зверь, рыча от негодования, бессилия и страха, он носился по всему рынку с выпученными глазами, наводя ужас на продавцов и покупателей. Но тщетно. Наташи нигде не было. Оставалась последняя надежда, что она, просто из вредности, решила отправиться домой самостоятельно, на такси. Но дома ее тоже не оказалось. Тогда Семен бросился к консулу и сообщил ему о случившемся.
— Консул строго-настрого приказал держать язык за зубами, — сказал Семен. — Если кто спросит, велел говорить, что Наташа заболела. Ну, а дальше вы знаете.
Семен замолчал.
— Ладно, — сказал я. — Все, что мне от вас нужно, это схема рынка и расположение того лотка, где все приключилось. Сможете нарисовать?
— Смогу. Когда?
— Прямо сейчас. — Я достал из кармана блокнот и ручку.
— Темновато здесь.
Я улыбнулся, щелкнул кнопочкой, и нижняя часть ручки — старый подарок Самоделкина — засветилась. Конечно, не настолько ярко, чтобы использовать эту ручку в качестве фонарика, но писать в темноте было можно.
— Ух, ты! — удивился Семен и, взяв чудо-ручку, начал рисовать в блокноте схему рынка.
— Вот здесь. — Он нарисовал маленький крестик.
— Спасибо. Я вас больше не задерживаю, можете идти.
Семен встал и медленно пошел по направлению к дому. Отойдя на несколько шагов, он вдруг обернулся и громко прошептал из темноты:
— Найдите ее, пожалуйста.
Я вернулся к микроавтобусу, разбудил сладко спящего и ничего не подозревающего Стаса и сказал, что пора бы определиться на ночлег.
В этот час на улице было немноголюдно. Миновав удручающие своей убогостью нищенские кварталы, мы довольно быстро очутились в центре. Поднявшись на высокий холм, проехали мимо какого-то, судя по наличию охраны у ворот, важного государственного учреждения, прятавшегося за решетчатым забором и густыми зарослями. Затем спустились с холма по круто сбегающей вниз улице и через несколько минут въехали в симпатичный спальный райончик.
Стас притормозил у небольшого пятиэтажного дома на тихой чистой улочке и протянул мне ключ с брелоком, на котором был выгравирован номер квартиры.
— Все, уважаемый, на этом моя миссия закончена. Ваша квартира на третьем этаже. Все, что там есть, в вашем полном распоряжении. И вот еще… Рекомендую вам быть предельно осторожным, вы все-таки находитесь в чужой стране.
Я невольно поморщился. Он еще будет меня учить! Тем не менее, я поблагодарил его за заботу и даже пожал руку. Затем достал из багажника свой скарб и, дружелюбно махнув Стасу, вошел в подъезд.