2007 № 11
Шрифт:
В тот день Аджиб долго молился Аллаху, пока, измученный неизвестностью, не уснул. На следующее утро его разбудил стук в дверь. На пороге стоял незнакомый мужчина.
— Я должен кое-что передать тебе, господин, — начал он.
— Что же именно? — спросил Аджиб.
— Твоя жена цела и невредима.
Услышав эти слова, Аджиб почувствовал, как страх и ярость поднимаются в нем подобно черной желчи.
— Какой выкуп вы за нее хотите? — спросил он, едва сдерживая себя.
— Десять тысяч динаров, — был ответ.
— Но это больше, чем
— Не торгуйся со мной, — ответствовал грабитель. — Я сам видел, как ты швыряешь золото направо и налево.
Несчастный ткач упал на колени.
— Я вел себя расточительно и безрассудно! — вскричал он. — Клянусь именем пророка, у меня нет столько денег!
Грабитель пристально посмотрел на него.
— Собери все деньги, какие сможешь, — сказал он. — Завтра в этот же час я приду за ними. Если ты что-то утаишь, твоя жена умрет. Но если будешь вести себя честно, мои люди вернут тебе Таахиру.
И Аджиб понял: у него нет другого выхода.
— Хорошо, — сказал он, и грабитель ушел.
В тот же день Аджиб отправился к ростовщикам и забрал у них все деньги, которые когда-то дал им в рост. На следующее утро грабитель, как и обещал, явился за ними. В глазах юноши он увидел неподдельное отчаяние, и хотя даже с процентами сумма была намного меньше десяти тысяч динаров, он не сомневался: больше у Аджиба ничего нет. Свое слово грабитель сдержал, и в тот же день вечером Таахира вернулась к мужу.
Увидев друг друга, они крепко обнялись, потом Таахира сказала:
— Признаться, я не верила, что ты согласишься заплатить за меня столь большую сумму.
— Без тебя деньги были бы мне не в радость, — ответил Аджиб и с удивлением почувствовал, что сказал чистую правду. — Но теперь я сожалею, что не могу купить тебе все, чего ты заслуживаешь, — добавил он.
— Не нужно ничего мне покупать, я и так люблю тебя больше жизни, — промолвила Таахира.
Но Аджиб лишь низко опустил голову и сказал:
— Мне кажется, это Аллах наказывает меня за мои грехи.
— За какие грехи? — спросила Таахира, но юноша лишь еще сильнее поник головой и ничего не ответил.
— Я не спрашивала тебя раньше, — не отступала Таахира, — но я знаю: твое богатство досталось тебе не по наследству. Скажи, ведь ты украл эти деньги?
— Нет, — ответил Аджиб, которому было стыдно признаться в содеянном даже самому себе. — Я… мне их дали.
— Значит, ты взял их взаймы?
— Нет. То есть не совсем… В общем, мне их дали, но возвращать их не нужно.
— Как?! — воскликнула тогда Таахира. — Тебе дали деньги, а ты не собираешься их возвращать? Значит, тебя совсем не беспокоит, что нашу свадьбу оплатил какой-то другой человек? А выкуп, который ты дал моему брату? Он тоже из этих денег? — В глазах ее блеснули слезы. — Чья же я теперь жена? Твоя или того человека?
— Ты моя жена, — сказал Аджиб.
— Как это может быть, если даже самой своей жизнью я обязана деньгам неизвестного мужчины?!
— Нет! —
И вот супруги перебрались из роскошного дворца в прежний дом Аджиба и стали жить там, откладывая каждый грош. Сначала они оба работали в цирюльне у брата Таахиры, а когда тот стал поставщиком благовоний ко двору султана, его лавка досталась им. Теперь Аджиб и Таахира сами составляли лекарства и продавали страждущим. Аптекарское дело приносило хороший доход, но они старались тратить на собственные нужды как можно меньше, экономя не только на убранстве жилища, но и на еде. На протяжении нескольких лет Аджиб улыбался каждый раз, когда ему удавалось опустить в сундучок очередную монетку, и говорил, что это служит напоминанием о том, как дорога ему жена. А еще он добавлял, что не забудет об этом даже после того, как сундучок наполнится, и клятва, которую он когда-то дал Таахире, исполнится.
Но наполнить сундучок, добавляя в него по нескольку жалких монет, очень непросто. За годы бережливость превратилась в скупость, а умеренность — в жадность. А хуже всего было то, что с годами любовь Аджиба и Таахиры ослабела, ибо в глубине души каждый досадовал на другого из-за денег, которые они не могли потратить на себя.
Так проходили годы, Аджиб старел и все ждал дня, когда золото будет украдено у него во второй раз.
— Какая странная и грустная история, — сказал я Башарату.
— О да, мой господин, — согласился ученый. — Но скажи, как тебе кажется, благоразумно ли поступил Аджиб?
Я долго раздумывал.
— Не мне судить его, — промолвил я наконец. — Вероятно, он должен примириться с последствиями своего поступка точно так же, как я должен отвечать за последствия собственных решений. — Несколько секунд я молчал, потом добавил: — И все-таки меня восхищает, что Аджиб не постыдился открыть тебе все!
— Увы, он рассказал мне об этом в глубокой старости, — покачал головой Башарат. — После того как он вышел из Врат с сундучком на плече, я не видел его целых двадцать лет, и только недавно он снова явился ко мне. Это произошло после того, как, вернувшись домой, он обнаружил исчезновение драгоценного сундучка. Аджиб вернул долг и решил, что теперь он может рассказать мне обо всех своих злоключениях.
— Вот как? — удивился я. — А Хасан тоже рассказал тебе свою историю уже в зрелые годы?
— Вовсе нет, историю Хасана я узнал от его более раннего двойника. Богач Хасан аль-Хуббаль так и не навестил меня, зато у меня побывал другой гость, который знал об обоих Хасанах нечто такое, чего ни один из них не смог бы мне рассказать.
И Башарат поведал мне третью, самую удивительную историю, которую я готов повергнуть к твоим стопам, о халиф. Слушай же!
ПОВЕСТЬ О ЖЕНЕ И ЕЕ ЛЮБОВНИКЕ