2008_4 (553)
Шрифт:
Повышение температуры, доходившей до 39°, и лейкоцитоз (до 21 тысячи лейкоцитов) консилиум объяснил возникновением очаговой пневмонии, которая часто (исправлено Лукомским на «нередко». — Авт.) имеет место у больных с гемиплегией (то есть параличом частей тела. — Авт.)».
«5 марта 1953 года у больного повторно наблюдались явления острой сердечно-сосудистой недостаточности (коллапс), которые до некоторой степени (какая скользкая формулировка — «до некоторой степени». — Авт.) зависели от желудочного кровотечения. 17.III.53 г. исп. Лукомский».
Позже Лукомский впишет: «до некоторой степени могли зависеть от желудочного кровотечения». Но, подумав, зачеркнет слова «могли»
…В июле 1953 г. консилиум опять перепишет это место и, не поддержав смелость Лукомского, даже после ареста Берия сделает так: «5 марта 1953 года у больного развились повторные явления коллапса, которые до некоторой степени зависели от желудочного кровотечения». Дальше в тексте вместо предложения «Однако артериальное давление продолжало оставаться на высоком уровне до наступления 5 марта коллапса в связи с желудочным кровотечением» — напишут, как отрубят: «Однако артериальное давление продолжало оставаться на высоком уровне до 5 марта, когда наступил коллапс». И… точка! А зачем снова поднимать «больной вопрос», когда легче от него уйти, чтобы быть «от греха подальше»?!
Важно отметить, что «История болезни И.В. Сталина, составленная на основании журнальных записей течения болезни со 2 по 5 марта 1953 года», переделывалась Лукомским и другими не менее 4 раз! Сразу после кончины вождя был первый черновой вариант Лукомского, датированный 17.03.1953 г. Второй — после 17 марта, частично написанный Лукомским от руки. Третий — в июле без указания числа на основе «Истории» Лукомского. И четвертый (чистовой), подписанный всеми, без всякой даты — на основе июльского варианта.
Почему к этому «больному вопросу» решили вернуться в июле 1953 года?
Да потому что в конце июня был арестован Берия, который во время майских праздников прямо сказал Молотову, что это он всех спас от Сталина!..
Поначалу, видимо, было решено отразить факт отравления вождя в «Истории его болезни», однако потом партийная верхушка, вероятно, сочла это рискованным, поскольку это могло повлечь за собой разбирательства, которые бы четко показали: Сталин еще не умер, когда на его место (по документам еще 3 марта!) уже был назначен Маленков… Словно он заранее, как и Берия, на 100 % знал, что вождю не выжить.
Естественно, в такой обстановке Маленков, получивший первый пост в государстве, не был заинтересован в обнародовании тайны отравления Сталина…
Впрочем, в этом не были заинтересованы и остальные вожди, получившие новые большие назначения после неопределенности своего положения, возникшего на октябрьском пленуме ЦК в 1952 году. Сталин тогда выступил с разоблачительной речью… Особенно против Молотова и Микояна.
Так что врачебный консилиум, начавший после ареста Берия активно составлять «Историю последней болезни Сталина», соответствующую действительности, сперва резко притормозили, а затем и вообще свернули, что нашло свое отражение, например, в 3-м (июльском) варианте, где было написано, а потом зачеркнуто следующее основное место в самом конце «Истории болезни»: «Желудочное кровотечение способствовало возникновению повторных приступов коллапса, которые закончились смертью».
Множественные переписывания и исправления именно этого места свидетельствуют,
Во всяком случае, я сам убедился, что по сей день есть те, кому бы не хотелось, чтобы все выплыло наружу. Когда после работы с документами, процитированными выше, два года спустя, я попросил еще раз допустить меня к ним, мне сказали: «Вряд ли это получится, так как документы эти снова засекретили…» И добавили: «Но надежд не теряйте! Может быть, через месяц-другой все встанет на свои места».
ОТ АВТОРА. Книгу «Как убивали Сталина» я выпускаю под псевдонимом Николай НАД. Этот псевдоним постоянно напоминал мне о необходимости быть НАД схваткой сторон, чтобы лучше видеть, где находится истина.
Отвечая на звонки читателей, сообщаю, что в центральных книжных магазинах Москвы книга начнет продаваться уже в эти дни, а за границей (Берлин, Нью-Йорк, Париж, Лондон и Тель-Авив) — в январе 2008 года., «Комсомольская правда»,18.12.2007
Аналитическое заключение. Руководитель советской разведки (1974 — 1988), председатель КГБ СССР (1988 — 1991) Владимир КРЮЧКОВ:
«Исследование «Как убивали Сталина» — сильный материал. Убедительный… Документы о последней болезни и смерти Сталина настолько значительны, что теперь от них уже никто не сможет отвернуться. Впервые мы имеем дело не с набором воспоминаний, слухов и предположений о смерти Сталина, а с исследованием подлинных документов».
Ю. МУХИН — НЕТ
СПАСИБО, ДОБРЮХА!
Молодец, Добрюха! Или «Над—Добрюха»?!
С криком «Уря-я-я!!» парень сделал открытие, которое я описал пять лет назад в книге «Убийцы Сталина и Берия» и затем повторил в книге «Убийцы Сталина». И я верю, что он этих моих книг не читал, поскольку, похоже, вообще мало что читал. Добрюха не читатель, Добрюха писатель! И вот кто-то допустил бедного Добрюху до документов, дав ему задание: «Вали все на Берию!». Ну, Добрюха и навалил «от души», не представляя, что именно он навалил?
Пишет бедняга: «Как только к руководству страной 3 марта 1953 года пришли Берия и его ставленники Маленков и Хрущев…». Хрущев после смерти Сталина возглавил КПСС, а Маленков — СССР. И кем же тогда, по мнению Добрюхи, был Берия, у которого Хрущев и Маленков были «ставленниками»? Господом Богом?
Или пишет: «Старый чекист Наум Эйтингон свидетельствовал, что однажды «присутствовал при производстве опытов в лаборатории Майрановского» и наблюдал «впрыскивание четырем подопытным жертвам яда кукарина. Яд действовал почти моментально…»». Но «старый чекист» Эйтингон был заместителем еще более «старого чекиста» П. Судоплатова, а тот о «Лаборатории Х», которой руководил Майрановский, пишет: «Вся работа лаборатории, привлечение ее сотрудников к операциям спецслужб, а также доступ в лабораторию, строго ограниченный даже для руководящего состава НКВД — МГБ, регламентировались Положением, утвержденным правительством, и приказами по НКВД — МГБ. Ни я, ни мой заместитель Эйтингон, не имели допуска в «Лабораторию-Х» и спецкамеру». Более того, Судоплатов почему-то утверждает, что даже Берия до своего возвращения в МВД не мог знать об этой лаборатории. И как-то больше верится Судоплатову, поскольку вряд ли в секретную лабораторию приглашали зевак, как на футбольный матч.