25 часов
Шрифт:
Меньше всего мне хотелось разочаровывать сестру. Однако, как ни крути, я ничего не мог поделать с тем, что никто другой никогда бы не смог заменить нашу мать. Я понимаю, что веду себя, как ребёнок, который капризничает в магазине из-за какой-нибудь игрушки, которую ему просто не могут купить его родители, но и поделать я ничего не могу. Просто не в моём характере закрывать глаза на очевидные вещи. Только слепой не заметит, что Мэри и рядом не стоит с мамой. Что же касается Джессики, то она просто принимает всё, как должное. Она радуется тому, что отец нашёл себе хоть кого-то, кто мог бы частично заменить ему нашу мать. Хотя, здесь и говорить не о чём, Джесс всегда была той, кто в любую минуту мог
Ну и чёрт бы с этим городом. Он, как-никак, отобрал у нас мать, так что пусть теперь пустует. Ноги моей здесь больше не будет. Держись, Флипсбург, тебя едут покорять великие Хьюберт Генри Фостер и его сестра Джессика Оливия Фостер.
***
Погрузив все наши чемоданы в багажник (удивительно, как они все там уместились), мы присели на дорожку, после чего отправились в дорогу. Печальным взглядом я проводил наш родной дом. Ну, вот и всё. С друзьями я попрощался ещё вчера, хотя в этом не было особенной необходимости. Двадцать первый век, как-никак, социальные сети и всё такое. Мы ведь всегда можем поддерживать связь. Хах, заодно и проверю, кто из них действительно нуждается в моём общении. Мой внутренний сатирик глупо пошутил о том, что никто даже не вспомнит про меня, но я быстро откинул этого шутника вместе с его глупыми изречениями куда подальше. Нужно думать лишь о светлом.
Я окинул взглядом сестру, которая сидела, поджав под себя ноги, и что-то усердно настраивала в телефоне, теребя провод старых наушников. Её светло-русые волосы были собраны тугой высокий хвост и лишь две непослушные прядки спадали вниз, прикрывая душки очков. Линия скул была ровной и аккуратной, что смотрелось очень даже неплохо на фоне чуть пухлых губ и небольших (совсем еле заметных) щёчек. Тёмные ресницы казались огромными крыльями бабочки из-за большого количества туши на них. Брови, в отличие от других девочек, она не красила и не придавала им устрашающие формы. Вместо этого Джесс просто выщипывала их, придавая аккуратную форму полу дуг. Иногда я сам пугаюсь того, что знаю слишком много о косметике и прочих девчачьих штучках, но после этого вспоминаю тот факт, что нам всегда приходилось делить одну комнату на двоих, и всё встаёт на свои места.
Она подняла на меня несчастный взгляд небесно-голубых глаз и спросила, поблизости ли мои наушники. Без лишних слов, я открыл маленький кармашек в своём рюкзаке и достал так называемые "уши".
– Спасибо.
– Обращайся.
Я продолжил изучать её взглядом. Больше всего в глаза бросались очки. Я прекрасно помнил день, когда она выбрала именно их, а точнее оправу. Перед нашим шестнадцатым днём рождения она в течение месяца буквально прожужжала нам всем уши о "новой и прекрасной форме кошачьи глазки". И когда мы пришли в магазин, она перемерила, наверное, около пятидесяти штук разной расцветки. Когда же она определилась с тем, что чёрная оправа лучше всего гармонирует (сам не знаю с чем), началась новая смертельная пытка "а может быть мне выбрать немного другую форму". Закончилось всё тем, что я, абсолютно не глядя на неё, каждый раз, как по забвению произносил "да, Джесс, они тебе идут" или "просто прекрасно, это в твой стиль". Проторчав в магазине до закрытия, мы отправились домой. Я – уставший и измученный, она – счастливая и невероятно бодрая. По приходу домой я сказал, что больше никогда в жизни не пойду с ней в салон оптики.
И всё-таки, если не брать в расчёт очки, то она, наверное, всегда могла
У меня имеется один единственный недостаток – любовь к выпечке. Хуже этого может быть только аллергия на солнце. Из-за соблазна съесть пару-тройку (в моём случае – десяток) лишних булочек, я никогда не мог похвастаться атлетично сложенной фигурой. В этом я даже немного завидовал Джесс. Для неё все эти переедания были, как говорится, не в коня корм, чего не скажешь обо мне. Так что, мне частенько приходится выходить на утренние пробежки, чтобы не щеголять своим обвисшим животом при девочках на физкультуре.
– Извини, ты, наверное, тоже хотел послушать музыку. Давай вместе?
Она протянула мне один наушник, из которого во всю голосил Джастин Тимберлейк. Похоже, я понял ещё одну важную вещь – наши музыкальные вкусы полностью противоположны.
– Знаешь, Джастин – это очень хорошо, но я хотел немного поспать, – сказал я, отдавая наушник обратно. – Так что, наслаждайся.
– Хорошо.
– Ты сказал Джастин? Малышке Джесс нравится Джастин Бибер? Помнится, у моей знакомой вся комната была увешана его плакатами, она сдувала с них пылинки и каждый раз говорила о бесконечной любви к нему.
Из Мэри полился бесконечный поток слов. Казалось, никакие силы не в состоянии прервать её длинный монолог о том, что в нашем возрасте очень важно иметь кумира, ведь каждый должен стремиться к чему-либо новому и высокому. Я театрально откашлялся в сторону и серьёзно сказал:
– Она слушает Джастина Тимберлейка, а не Бибера.
– Оу, правда? – На лице её читалась полная растерянность. – И всё же, это ничего не меняет. Вот я в своё время…
– Она вроде как слушает разную музыку, – сказал папа. – Помнится, в детстве она уступала выбор музыки Хью, потому что ей было всё равно.
– Почему бы нам не спросить об этом саму Джесс? – Я потеребил её по плечу, и она вытащила один наушник, вопросительно посмотрев на меня. – Какую музыку ты любишь?
– Я? Хмм… Даже не знаю, я слушаю всё, что мне нравится. Скорее всего, я – меломан.
– Вопрос исчерпан, господа! – Оповестил я всех присутствующих.
– А что?
– Мы тут как раз говорили о том, что здорово иметь кумира, – сказала Мэри. – Хочешь, сходим с тобой по магазинам в новом городе и поищем парочку плакатов с твоими любимыми певцами?
– Было бы здорово, – улыбнулась Джесс.
Через полчаса пути, мои веки закрылись сами собой. Голос Мэри действовал, как успокоительное. Она всё говорила и говорила. Иногда она умолкала, а после вновь говорила. Удивительно, как такой неразговорчивый человек, как наш отец, влюбился в такую болтушку. Я окончательно заснул, когда она начала рассказывать о своей молодости в каком-то старинном посёлке городского типа, где единственным развлечением служили ржавые качели. Бедняжка.
– Очнись, соня-засоня! Иначе я скажу отцу, чтобы он запер тебя в этой машине на всю ночь.
Я еле-еле разлепил глаза. Надо мной склонилась Джесс с серьёзным выражением недовольства на лице. По её виду было нетрудно понять, что она уставила руки в боки.
– Мы уже приехали?
– Да. И уже битый час таскаем чемоданы, пока ты тут прохлаждаешься.
– Ну не всегда же мне быть личным насильником.
– Ты имел в виду, насильщиком? – Рассмеялась сестра.
– Да, именно это.
– Ладно, вставай давай. У меня для тебя хорошая новость.
– И какая же? – Я резко принял сидячее положение, из-за чего меня немного шатнуло в сторону.