26 мифов о России. Ложь и тайны страны
Шрифт:
25
Современная роль спецслужб
7 декабря 1917 года по старому стилю была образована Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем. То есть знаменитая ВЧК, которая потом стала называться НКВД, КГБ и так далее.
Образование ВЧК было логичным продолжением Октябрьского переворота, поскольку он противопоставил новую власть не только подавляющему числу еще существовавших на тот момент политических партий, но и значительным народным массам, что, собственно, и продемонстрировала затем Гражданская война. В таких условиях любая власть ради защиты собственных интересов создала бы организацию, выполнявшую функции политической полиции.
Более того, ВЧК, как организация, подчиненная определенной дисциплине,
«Только сегодня мы услыхали в ЦК, что в Питере рабочие хотели ответить на убийство Володарского массовым террором и что вы… удержали. Протестую решительно! Мы компрометируем себя: грозим даже в резолюциях Совдепа массовым террором, а когда до дела, тормозим революционнуюинициативу масс, вполне правильную. Это невозможно! Террористы будут считать нас тряпками. Время архивоенное. Надо поощрять энергию и массовидность террора против контрреволюционеров».
(Из письма Ленина к Зиновьеву от 26 июня 1918 года).
Впрочем, Гражданская война и взаимная ненависть чистыми не оставляли никого. И красные, и белые свирепствовали примерно одинаково и применяли примерно одни и те же методы. Достаточно прочесть об этом, к примеру, в «Докторе Живаго» Бориса Пастернака.
«Отпуская офицерский батальон из Новочеркасска, Корнилов напутствовал его словами, в которых выразился точный его взгляд на большевизм: по его мнению, это был не социализм, хотя бы самый крайний, а призыв людей без совести людьми тоже без совести к погрому всего трудящегося и государственного в России. Он сказал: «Не берите мне этих негодяев в плен! Чем больше террора, тем больше будет с нами победы!»
Из книги Алексея Суворина «Поход Корнилова».
1919 год.
Можно копнуть и глубже – историк Владимир Булдаков справедливо замечает, что в целом насилие тех времен можно рассматривать как своего рода реакцию на «цивилизованные» формы насилия Первой мировой войны. Да и большевизм не мог не реанимировать самые дикие, реликтовые разновидности насилия.
Причем не надо обольщаться тем, что Первая мировая, а затем Гражданская войны подняли в России того времени реликтовую жестокость лишь в политических фанатиках или в плебейских массах. Увы, нет. Тут не спасало ни образование, ни формальная принадлежность к интеллигентской среде. Тот же Булдаков рассказывает следующую историю: салонная анархистка Ксения Ге , дочь генерала и жена лидера анархистов, была повешена добровольцами Шкуро в Кисловодске. Будучи местным наркомздрава, она выработала проект предотвращения распространения среди красноармейцев венерических болезней, приставив к ним женщин буржуазного класса, выполнявшим по специальным карточкам сексуально-трудовую повинность. Когда ее вынули из петли, толпа интеллигентных людей ринулась добывать веревку, на которой ее вешали, – особо счастливый талисман.
Чей грех больше – красных, белых, добровольцев Шкуро или толпы интеллигентных людей, рванувших за счастливым талисманом, – каждый может решить для себя сам.
Но сейчас мы уже прекрасно знаем из истории, что, когда закончилась Гражданская война, ВЧК, уже превратившаяся в НКВД, не только не была распущена, наоборот, штаты ее наращивались, количество арестованных ежегодно возрастало, потом возникла система ГУЛАГа, а потом начался массовый террор, который коснулся миллионов людей.
С другой стороны, после окончания Гражданской войны у нас началось то, что сейчас называют массовым крестьянским восстанием, а в то время именовалось политическим бандитизмом. В нем участвовали целые районы – например, в известном Западносибирском мятеже принимало участие около восьмидесяти тысяч человек. Из крупных выступлений можно назвать еще Тамбовское крестьянское восстание и, конечно, знаменитую махновщину. А в общей сложности во всем этом участвовали триста – четыреста тысяч вооруженных политических бандитов, шайками от ста до двух тысяч
Но в ВЧК были созданы отделы по борьбе с бандитизмом, которые очень быстро со всем этим справились. Причем не только силами оперативников-чекистов, у которых, естественно, никакого опыта не было и которые действовали достаточно примитивно, а серьезными комплексными мерами. Так что они покончили с бандитизмом очень быстро, за полгода, хотя, конечно, остаточные восстания продолжались еще до 1924 года. Но начиная уже с 1922–1923 годов началось резкое сокращение численности чекистов.
Однако число арестов при этом не уменьшалось, население ГУЛАГа росло, число спецпоселенцев тоже увеличивалось. Никакого морального оправдания тому, что делали с народом, нет и быть не может. Но в чем ВЧК и ее преемникам точно не откажешь – при абсолютной аморальности репрессий, которые они осуществляли, зловещая эффективность их работы была очень велика (как и у их близкого аналога – гитлеровских СС и гестапо).
20 декабря 1995 года президент Ельцин своим указом установил празднование Дня работников органов безопасности РФ, то есть фактически ввел День чекиста. Причем это было уже после очень серьезного и ожесточенного спора об исторической роли ВЧК и НКВД. А в 1997 году он даже выступил с радиообращением, где сказал, что в разоблачении преступлений органов безопасности мы чуть было не перегнули палку. Ведь в их истории были не только черные периоды, но и славные страницы, которыми действительно можно гордиться.
В 1991 году, после распада СССР, много спорили о том, нужно ли в новой России оставлять КГБ. Кое-кто предлагал вообще ликвидировать эту структуру, но большинству было очевидно, что она в новом виде необходима стране. Сейчас вновь стали много говорить о десталинизации и о том, чтобы признать преступными ВЧК и ОГПУ, но дальше разговоров скорее всего дело опять не зайдет, потому что структуры вроде КГБ, спецслужбы нужны в любом государстве.
Не так давно в Москве и других крупных городах России произошли серьезные массовые беспорядки (после убийства в столице футбольного болельщика Егора Свиридова), и всем стало понятно, что в работе спецслужб, отвечающих за предотвращение экстремизма, был допущен серьезный провал. Причем, например, ОМОН действовал вполне профессионально – быстро очистил Манежную площадь и разогнал участников без эксцессов и без серьезных повреждений – если сравнить с работой английской полиции, так действия ОМОНа вообще можно признать почти идеальными. В метро они, правда, не справились, но это уже проблема общей организации работы. Те, кто осуществлял план безопасности, естественно, должны были понимать, что нельзя допускать толпу в метро – это все же объект самой повышенной опасности.
Но главные претензии после акции были, конечно, к тем, кто обеспечивает агентурно-оперативную работу. И в органах ФСБ, и в МВД есть департаменты по борьбе с экстремизмом. Как могло случиться такое, что еще 6 декабря, сразу же после убийства болельщика Свиридова, в Интернете было широко объявлено о дате и месте проведения акции, но до 11 декабря не были нейтрализованы даже лидеры радикальных групп с экстремистской направленностью, которые всегда примазываются к таким акциям и провоцируют на насилие и стычки с органами правопорядка? Почему не были разобщены эти группы, а лидеры не локализованы под разными предлогами? Для этого есть специальные методики, они известны всему миру, и те, кто должен был это сделать, не вчера родились. Но сделано ничего не было, что и привело к массовым беспорядкам в центре столицы.
Проще всего, конечно, обвинить во всем только спецслужбы. Но нельзя забывать, что спецслужбы являются инструментом политики и они не могут взять на себя функцию исправить всю государственную машину, избавить ее от всех недостатков.
Вообще наша система надзора за спецслужбами достаточно странная. Есть комитет по безопасности Госдумы, но он, как и сама Госдума в целом, не имеет реальных прав контроля. Поэтому ни Комитет не контролирует спецслужбы, ни в целом Дума не контролирует власть – это было заложено в том числе Конституцией 1993 года, которая принималась вроде бы на благо трудящихся. Сейчас мы расхлебываем то, что получилось.