28 июля
Шрифт:
– Конечно, благовоспитанный, мы же ничего не говорили о том, чем именно он занимается с этими прелестными дамами, – ответил ей муж.
Щеки миссис Фёрт казались красными как свекла, а возмущение ее не могло найти способа выплеснуться. Мисс Хенсли, что сидела рядом, так же была смущена. А Роуз всеми силами сдерживала улыбку.
– Не смейте заявить хоть что-то подобное при моей кузине! Помяни мое слово, Роузмари, я накажу тебя так, как никогда прежде.
Голос миссис Фёрт был настолько строг, что Роуз больше не
Вскоре лошади остановились, и Роуз обратила внимание, возле какого особняка они оказались. Прислуга дома поспешила встретить гостей, и вскоре все четверо входили в дом, встречаемые миссис Фергюсон.
Снаружи дом был прекрасен. Выбелен, с большими окнами, стекла в которых на солнце казались серыми. Внутри дом был роскошно обставлен, не столь роскошно как поместье Фёрт, но Роуз понравилось.
– Милые мои, как я рада видеть вас! Столько лет спустя! – миссис Фергюсон широко улыбалась. – Роузмари, ты расцвела! Прекраснее леди, я уверена, я нигде не сыщу!
Не успела девушка ответить благодарности, как хозяйка дома продолжила:
– Ох, Кетрин, а ты за эти годы совершенно не изменилась! Так же молода и красива! Дай рецептик сохранить молодость, а то я совсем состарилась…
Миссис Фергюсон была старше миссис Фёрт на пару лет.
– О, милая моя кузина, ты прекрасна точно так же, как и двадцать лет назад, боюсь, это тебе придется делиться рецептом, – ответила ей женщина.
– Ой, что ты, Кетрин, ты меня прям всю засмущала, – отвечала Марта, – а как поживаете Вы, Эбенейзер? Я смотрю эти шестнадцать лет мимо Вас не прошли.
– Да, и с этим сложно не согласиться, – отвечал мистер Фёрт, – годы, знаете ли, всегда берут свое.
И мужчина поправил волосы, в которых в некоторых местах была видна седина.
– Вы меня простите, что я встречаю вас одна. Мой муж сейчас отлучился в банк, здесь неподалёку – какие-то важные дела. А мой сын с друзьями, они решили провести сегодняшний день вместе, но к вечеру он явится.
Гостей провели внутрь, под постоянные слова миссис Фёрт, как рада она наконец оказаться здесь, рядом со своей троюродной сестрой, с которой столько лет они могли поддерживать связь только через письма. Роуз показали ее комнату, в которой она будет жить весь следующий месяц пребывания в Лондоне. Рядом была комната ее камеристки.
Когда вещи были разложены и разобраны, гостей пригласили вниз к столу, и теперь их встречала вся семья.
Роуз была удивлена, увидев мистера Фергюсона старшего, так как он оказался на целую голову ниже своей жены, с выпирающим округлым животом, лысой макушкой и мог говорить только о своем похоронном бюро, порой говорив не совсем приятные вещи о смерти, людях и огромной денежной прибыли от этого. Его жена, слушая это, лишь счастливо улыбалась, как казалось Роуз, мечтая
Эдвард Фергюсон был одного роста с матерью. Худощав и достаточно молчалив. Он говорил только тогда, когда от него это требовалось, и, холодно встретив гостей и познакомившись с Роуз, он замолчал на большую часть вечера. Его волосы были черными как смоль в отличии от Роуз, и глаза были карего цвета. Роуз он показался замкнутым и неинтересным.
– Роуз, уверена, хорошо умеет играть на фортепиано, – заговорила миссис Фергюсон.
– Да, конечно, она может сыграть нам после ужина, – говорила миссис Фёрт, когда уже все сели за стол и ждали подачу еды.
– Отлично, я очень давно не слушала игру юных дам.
Роуз неуверенно подняла взгляд, осмотревшись вокруг, одновременно понимая, что это скрытая материнская месть за то, что та в свое время хотела обойтись знанием всего двух арий.
Подали еду, и Роуз уже ни на кого не обращала внимания, кроме своей тарелки. Она слышала, как миссис Фергюсон общается с ее матерью, как им что-то отвечает ее отец, и как очень редко что-то говорил мистер Фергюсон старший, обычно сводя разговор к его похоронному бюро. Эдвард молчал, и это радовало Роуз, так как обратное вынуждало бы участвовать в беседе.
Подавали индейку в остром соусе, тушенные овощи и вареный картофель, а все это родители Эдварда и Роузмари запивали крепким вином, поэтому со временем их разговоры стали громче, шутки пошлее, а смех закатистее.
Вдруг, раскрасневшийся от вина, мистер Фергюсон старший заговорил, о чудо, не о похоронном бюро.
– Эдвард у нас завидный жених, многие леди, проживающие в Лондоне, хотели бы быть здесь хозяйками.
– Да, дом Ваш, мистер Фергюсон, просто потрясающий, – ответила ему миссис Фёрт.
– Спасибо, милая моя, – ответил мужчина, – и этот дом достанется одной прекрасной девушке.
– Да, все никак не могли вам сообщить, но мы готовимся к свадьбе, – говорила миссис Фергюсон, – о, кузина моя, боюсь вам снова придется приехать к нам в начале осени, так как на пятнадцатое сентября у Эдварда назначена свадьба с уважаемой мисс Стрикленд.
Ее слова подтвердил её муж.
– Да, ее отец, мистер Джозеф Стрикленд занимается банковским делом. Как по мне, это очень выгодный брак.
В этот момент Роуз уже не слушала, что говорят взрослые. Она бросила незаметный взгляд на Эдварда, и поняла, что он совершенно не одобряет этот брак. Его лицо сделалось бледным, и он судорожно сглотнул. Эта мисс явно была ему не по душе.
– Мы еще не думали о будущем браке Роузмари, – вдруг девушка услышала свое имя и вернула свое внимание к тому, что говорят взрослые.
– Но как же так? Ей же уже шестнадцать, – говорила миссис Фергюсон.
– Мы дадим ей выбор, – ответила миссис Фёрт.