30 июня
Шрифт:
— Доказательства?
— Опять-таки их язык. Вслушайся, Иахрр: «дикий страх» и «смертельный ужас». Улавливаешь разницу?
— Мне встречались выражения типа «дикий ужас» — не согласился командор.
— Обычная терминологическая путаница.
— Не морочь мне голову лингвистическими изысками! — не выдержал Иахрр — Любому явлению должна быть реальная причина!
— Мне кажется, я вижу и причину, Иахрр — вновь вмешалась Урумма — Вспомни наших рартов. Если животное не в состоянии убежать от смертельной опасности, оно просто умирает.
— Рарты — травоядные, лишённые средств защиты. Только бегать и умеют…
— Вот именно. Иахрр, наши предки были хищниками. Хищник может драться, обязан драться, и такая парадоксальная реакция ему ни к чему. Предки людей были вегетарианцами, весь генотип их буквально вопиет об этом.
Некоторое время командор переваривал новую информацию.
— В общем, так. Всем отдыхать, привести себя в порядок. Завтра попробуем войти в контакт с твоим художником, Урумма. Если и он окочурится — придётся перейти ко второму варианту контакта.
Долговязый молодой человек, тряхнув буйной нечёсаной гривой, повязанной алой шёлковой тесьмой, наложил очередной штрих, отступил на шаг, прищурившись. Окинув взором раскинувшийся перед ним пейзаж, снова придвинулся к мольберту.
Владислав Иванович Борщевский был художником малоизвестным, но талантливым. Впрочем, когда это талантливым русским людям жилось легко? Никогда такого не было, от начала времён. Иноземцам ещё туда-сюда, в России с петровских времён преклоняются перед иноземщиной, а уж своим-то…
Чёрный шар возник из ничего. Просто появился на зелёном цветущем лугу, там, где секунду назад его не было. Тяжко осел, вминаясь в землю. Ещё пару секунд спустя бесшумно раскололся, откинув вверх люк, так, что стала видна толщина стенок — в ладонь, не меньше. А затем…
Они выбирались из своего яйца один за другим — три сверкающих золотых демона с янтарными кошачьими глазами, с головами, заключёнными в прозрачные пузыри. На головах топорщились кошачьи уши, острые и подвижные. Хвосты всех троих извивались, как золотые змеи. Картина, достойная кисти великого художника-сюрреалиста.
— Привет тебе, добрый человек. Мы прибыли на Землю. Мы хотим говорить с тобой.
Владислав Иванович улыбался рассеянной, экстатической улыбкой.
— Да… Да… Я знал… Я знал, что это должно было когда-нибудь произойти… Одну минуточку…
Он мягко повалился на колени, затем ничком и набок. Подтянул ноги к груди и успокоился.
Главный из демонов, стоявший в центре, сказал что-то своим подручным, не оборачиваясь — рычащие звуки полились из глотки.
— …Разговаривай через мнемофон, нас слышно.
— Нет, погоди… Урумма, он что, тоже умер?
— Сейчас… Нет, он жив. Он без сознания.
— Не понял… Парализатор? Кто стрелял?
— Никто не стрелял, успокойся. Он сам.
— Что
— Выходит, что так.
— Да зачем?!! — командор снова заговорил-зарычал в голос.
— Да откуда мне знать?!! — не выдержала Урумма, тоже переходя на голос.
Хвосты всех троих извивались, как золотые змеи.
— Ярара, потрогай его. Возможно, он проснётся.
Ярара шагнула вперёд, наклонилась над бесчувственным телом. Перчатки скафандра были устроены так, что облегали пальцы оррков, ни в малейшей степени не стесняя движений, и сейчас Ярара протянула руку, невольно выпустив когти. В этот момент абориген открыл глаза.
— А-а-а-а!!!
Порождение больного воображения уже нависло над Владиславом Ивановичем, протянув к нему лапу с растопыренными золотыми когтями, готовясь пожрать тело и, весьма вероятно, душу художника. Но ни душа, ни тем более тело не желали умирать только потому, что слабый разум Борщевского не в состоянии был принять решения, как быть дальше. Тело начало действовать на свой страх и риск. Художник развернулся, как стальная пружина, обеими ногами лягнул склонившуюся над ним химеру и бросился наутёк.
Ветер засвистел в ушах Владислава, но, мельком оглянувшись, он увидел ещё более жуткую картину — один из демонов поднялся в воздух и летел вслед за ним.
— А-а-а-а!!!!!!
Теперь Борщевского не смог бы догнать даже орловский рысак, но он всё набавлял темп.
— Ярара, куда! Стой!
Но девушка уже опомнилась. Остановилась в воздухе, опустилась, глядя вслед улепётывающему художнику — беглец нырнул в лесок. Повернулась, пошла назад на своих ногах.
— Ты чего, Ярара? — спросила Урумма.
— Сама удивляюсь… Инстинкт предков…
Урумма фыркнула, сморщив нос, но командор шутку не оценил.
— Мы не на охоте, Ярара, и левитр скафандра — средство самоспасения, а не преследования добычи. Хватит с нас полоумных аборигенов!
— Я виновата, Иахрр — потупилась девушка — Не грызи меня, о мой повелитель.
Урумма снова фыркнула, не сдержавшись. Командор досадливо дёрнул хвостом, стриганул ушами.
— Ладно, возвращаемся. Сеанс окончен.
Уже забираясь в капсулу, Иахрр неожиданно пробурчал.
— Жрать охота.
— Это от нервов — подала голос Урумма — Зря ты остановил Ярару. Поужинали бы экзотикой, хоть какая польза от контакта.
Первой засмеялась Ярара, затем сама Урумма, и наконец сам командор Иахрр.
— …А я тоби гутарю — будущное за радио. Ще лет дэсять, може, пятнадцать — и порежуть уси эти провода на хрен…
Телеграфист был рад беседе с учёным человеком. Не гляди, что москаль — нормальный парень. Вот, не пожадился, «белую головку» приобрёл, для знакомства и плавности беседы. Оно понятно, конечно, скучно студенту: тут технически образованных раз — и обчёлся…