3017: Сектор заражения
Шрифт:
– А я не только наслышан, но и имел сомнительное счастье лицезреть этих маньяков за работой… Скажу тебе честно, у меня давно сложилось впечатление, что при прохождении "теста Кёртиса" туда намеренно отбирают самых больных на голову ублюдков, которых по идее нужно было бы сразу отправлять в пункты нейрокоррекции, как и остальных “забракованных”… Но, видимо, именно такие там и нужны...
– Возможно...
– все также лаконично отозвался Гатриан Лекс. Упоминание "теста Кёртиса" всегда пробуждало в нем смешанные чувства. Адольф Кёртис, именем которого был назван этот "тест" был гениальным учёным, безраздельно преданным Империи и посвятивший свою жизнь научным изысканиям во имя ее процветания. Именно он разработал методику глубинного нейросканирования, благодаря которой можно было с девяностопроцентной вероятностью оценить будущую личность ребёнка, возраст
Конечно же, научное открытие Кертиса не могло лишить граждан Империи права выбора, но лишь потому, что этого права они были лишены еще с момента упразднения института семьи, и введения раздельного проживания мужчин и женщин. Просто теперь у чиновников, ответственных за образование, была хорошая подсказка, куда отправлять учиться того или иного ребёнка, чтобы по мере взросления тот стал наиболее эффективным членом общества.
Однако был у "теста Кертиса" был другая важная с общественной точки зрения сторона: он позволял выявлять не только таланты, но и опасные для общества патологии. Если у ребенка в будущем должна была развиться какая-либо из форм психопатии, склонность к необоснованному насилию или суициду - тест показывал это. Таких детей назвали “забракованными”. Попавших в этот список детей изолировали от остальных, после чего проводили процедуру “нейрокоррекции”, которая останавливала умственное развитие на стадии того возраста в котором они находились. Физическое развитие человека при этом никак не останавливалось – индивид взрослел, но лишь телесно, и, по сути являясь большим ребенком, уже был не в состоянии никому серьезно навредить. Для “забракованных” тоже находилась работа, для выполнения которой не требовалось больших умственных способностей. И пусть она была грязной, но ведь должен же был ее кто-либо делать? С официальной стороны все выглядело гладко, однако был один нюанс, заставлявший Гатриана Лекса усомниться в том, в реальности дела обстояли именно так. И этим нюансом был подозрительно большой процент “забракованных”. Заинтересовавшийся этим вопросом первый центурион на досуге пытался выяснить, что к чему, однако с удивлением обнаружил, что все материалы по этой теме засекречены и находятся в ведении С.Б.И.
Однако кое-что ему все же удалось раскопать, а именно одну передающуюся из уст в уста теорию, которая значительно больше походила на правду. Вот только верить в эту правду не слишком-то хотелось… Согласно “теории”, основной процент “забракованных” составляли вовсе не потенциальные психопаты-убийцы. Нет… Большинство подвергшихся процедуре “нейрокоррекции” малышей были совершенно нормальными. Однако тест Кертиса находил в их головах нечто значительно более опасное для Империи. А именно – все эти дети по факту взросления должны были с девяносто процентной вероятностью восстать против государственной системы с оружием в руках.
Однако было ли это правдой? Или данная теория была умело пущенной со стороны повстанцев дезинформацией, направленной на подрыв авторитета действующей власти? Могло быть и так. Но режим секретности, созданный вокруг этой, казалось бы, не несущей никакой стратегической важности информации, а также контроль со стороны С.Б.И. свидетельствовал, что дело там явно нечисто. Как знать, может быть Эйрих Вакс действительно
– Тут мы не пройдем...
– констатировал "Ящер-3", несколькими минутами позже, когда оба они стояли перед перегородившей туннель стеной из искорёженного металла, которая при ближайшем рассмотрении оказалась остовом древнего поезда.
Несмотря на то, что от самого состава мало что осталось, сквозь него обильно прорастали какие-то толстые, и невероятно крепкие стебли, рубить которые было совершенно не продуктивно. Судя по всему, "подземная роща" облюбовала остов древнего поезда на всю длину, а с учётом того, что расстояние между ними было таким, что проскользнуть смогла бы лишь кошка, было совершенно понятно, что здесь пройти не удастся.
– Под нами проходит еще один туннель, - произнёс Гатриан Лекс, переводя взгляд с препятствия на "Ящера-3".
– Даже два туннеля, - отозвался тот.
– И оба затоплены.
– Вода, в отличие от этих зарослей, не является непреодолимой угрозой. Через нее мы сможем пройти.
Первый Центурион синхронизировал свой нейрочип с нейрочипом боевого товарища, после чего оба они смогли наблюдать одну и ту же графическую визуализацию, словно бы парящую в воздухе прямо перед ними. Визуализация представляла собой трехмерное схематическое изображение системы туннелей. Усилием мысли Гатриан Лекс зуммировал тот самый участок туннеля, в котором они в данный момент находились.
– Длина остова поезда – восемьдесят пять метров. С учетом того, что вся эта флора произрастает лишь внутри него, я полагаю, что далее путь по-прежнему свободен. К тому же, с учетом, что далее туннель идет на подъём, воды будет значительно меньше. Я спущусь вниз через технический люк, соединяющий наш туннель с низлежащим, проплыву расстояние до следующего люка, и выясню, так ли все, как я предполагал.
– Это слишком рискованно! Там нулевая видимость, не говоря уже о том, что существуют и подводные мутанты!
– Знаю. Но это нужно сделать, иначе операция будет провалена.
– В любом случае, являясь командиром группы, ты не имеешь права так рисковать...
– произнёс Вакс, и после небольшой паузы мрачно добавил: - Это сделаю я.
– Нет, Эйрих. Ты останешься здесь, и примешь командование на себя, если со мной что-то случится. В этом случае операцию приказываю считать провальной, бери людей и возвращайтесь на базу. Что же до меня, то сейчас только я имею шанс справиться с предстоящей задачей. Как ты мог заметить, вода чистотой не отличается и видимость там нулевая, однако незадолго до отправки в "сектор заражения" на мой боевой костюм был установлен экспериментальный гидросонар, так что я смогу сориентироваться.
– Я слышал об этих разработках, но думал, что их заморозили, так как на Марсе их негде применять.
– Их разрабатывали специально для "сектора заражения", и пока что это только прототип. Не думал, что придется его испытать, но раз такое дело, надеюсь, эта штука работает.
– И все равно, идти одному неразумно! – настаивал на своем Эйрих Вакс.
– Возьми напарника, пусть тянет за собой бимолекулярный шнур, пока ты будешь высматривать дорогу.
Гатриан бросил взгляд в сторону стоявших поодаль бойцов, после чего кивнул.
– Пожалуй, ты прав...
– произнес он, после чего переключился на общий канал связи. – Гастат Райли!
Услышав свое имя, снайпер поспешил приблизиться к командиру отряда.
– Есть опасная задача, при выполнении которой мне потребуется помощник. Ты все еще заинтересован в получении моей рекомендации?
– Так точно, господин первый центурион!
– Тогда не будем терять время.
***
Интегрированный в боевой костюм гидросонар издал ультразвуковой импульс, и тот, пройдя через толщу воды, отразился обратно к улавливающему сенсору. Полученная информация была мгновенно переработана процессором и преобразована в трёхмерную картинку. Однако глазами Гатриана Лекса все выглядело так, словно вперед, сквозь кромешную тьму распространилась световая волна, которая на несколько мгновений выхватила из мрака очертания контуров затопленного туннеля, подводных растений и других объектов. Система гидросонара была способна генерировать импульс через каждые три секунды, в течение которых происходила её перезарядка. Конечно, первый центурион был бы рад иметь перед глазами постоянную картинку, но, как говорится, и на том спасибо, ведь державшемуся позади него солдату даже с учётом работы мощного фонаря видно было только его спину.