31 ноября
Шрифт:
— Вот кстати о любви и нежности. Соскучилась она без меня там, надо пойти проверить, — весело пробурчал он сам себе и пошёл к Лене в зал.
Глава 11.Горькое прошлое
— Ты новости видел? — хмуро спросил Борис, войдя в понедельник прямо с утра без предупреждения в кабинет шефа.
— Нет еще, — нахмурился Вадим. — Что там?
— Генерального «Сферы» нашли, — Борис вздохнул. — Абрамов был застрелен вместе с женой на даче еще месяца два назад. А обнаружили их вчера, сын вернулся с учебы из Англии, а они там…Кто-то за них звонил, раздавал указания, общался с сыном. Вадим, похоже игра началась.
Вадим вздохнул
— Насть, пригласи ко мне Елену Сергеевну. — Подойдя к окну и засунув руки в карманы брюк, Вадим тихо и с грустью сказал Борису. — Пора уже задать ей вопросы. — Сердце сжималось от боли, девушка ему стала очень дорога, и как теперь с ней себя вести, если она замешана во всем, в чем он сильно сомневался. Первоначально хотел выбить из нее все, потом запереть и не выпускать, «вытрахивая» все дурное из головы. Но сейчас обстоятельства складываются, мягко говоря, не очень хорошо. И что он будет теперь с ней делать, Вадим не знал.
— Добрый день! — услышал он милый голосок. — Вы меня вызывали, Вадим Николаевич.
Не поворачивая с к ней, Вадим сухо произнес:
— Присаживайтесь, Елена Сергеевна, у нас с вами будет долгий разговор.
Лена испуганно посмотрела на Бориса. Сев в кресло за стол переговоров, девушка тихо спросила у начальника службы безопасности:
— Что случилось, Борис Игнатьевич?
Вместо Бориса, заговорил Вадим:
— Кем вам приходится Богданов Сергей Вениаминович? — все также, не поворачиваясь лицом к девушке, Вадим ждал ответа.
Удивленно вскинув взгляд в его спину, Лена ответила:
— Это мой отец, Вадим Николаевич. — Перестав что-либо понимать, вскочив со своего места, девушка чуть не закричала: — Да объясните мне что происходит? Причем здесь отец?
Вадим повернулся от окна, подошел к своему столу и сел в кресло.
— Когда вы общались со своим отцом, Елена Сергеевна, в последний раз? — сухо спросил Борис.
— Лет десять назад, — злясь, ответила она.
Вадим наблюдал за девушкой, ее реакцией, он видел, что упоминание об отце не вызывает у нее приятных чувств. Значит, ее просто заставили. Властный Богданов мог пойти на это, даже с дочерью.
— Мой папаша причастен к афере со «Сказкой»? — эта догадка поразила ее, но больше всего ее поразило то, что сидящие перед ней мужчины, подозревали ее в сговоре с ним. Она облокотилась локтями на стол и обхватила голову руками. Сейчас ее мысли путались. Как Вадим мог подумать об этом, что она предаст его, что она в сговоре с этим «демоном». С другой стороны, собственно, он же ее отец. Лена хмыкнула. — Вадим…Николаевич, — выдавила она из себя, — я не общаюсь ни с матерью, ни с отцом, с тех пор как уехала из города, и никогда бы не стала помогать ему, даже под страхом смерти. — Она посмотрела прямо в глаза Вадиму.
Вадим видел, что Лена еле сдерживается, чтобы не заплакать, он видел, как ее взгляд метался от него к Борису, когда она догадалась об их подозрениях. Ему до боли хотелось сжать ее в объятиях и прекратить все это, но необходимо продолжить, от этого, как оказалось зависит жизнь не только компании, но и его и скорее всего и ее.
— Лен, — тихо сказал Вадим, — наверное пора рассказать.
Девушка, опустив голову, согласно кивнула.
— Борис Игнатьевич, — обратилась к безопаснику Лена, — можно мне остаться с директором наедине?
Борис кивнул и вышел из кабинета. Как только дверь за мужчиной закрылась, Лена, оставаясь в той же позе начала рассказ:
— Я не знаю, что натворила в детстве, но мои родные меня ненавидели. Пока был жив мой прадед, Богданов Казимир Петрович, было еще сносно. Родители мной никогда не интересовались, я много времени проводила с няней. Дед не часто баловал нас визитами, он до последнего был в бизнесе, он и умер-то на рабочем месте, мне тогда было восемь лет. Вот тогда для меня начался ад, из дедушкиной любимой принцессы, я превратилась в Золушку, только злой мачехой была мать, а отец монстром из фильмов ужасов. За каждую оплошность меня нещадно били. Я как-то порезала палец и кровью
В десять лет у меня родился брат, и меня окончательно превратили в служанку, после школы я шла домой, мыла, драила, готовила еду, нянчилась с братом. А ночью учила уроки. В тринадцать лет, мой друг Олег Чернов, проводил меня до дома, он просто нес мой рюкзак и все. Тогда я и получила свои шрамы на спине. Стащив с меня майку, мать прутом била меня вдоль спины, а отец стоял рядом и только подсказывал не бить выше лопаток, чтобы не было следов. Потом неделю провалялась дома, мне братишка помогал, — Лена с любовью вспоминала брата. Она подняла глаза на Вадима и продолжила. — Артем приходил ко мне, приносил мне свои печеньки и конфеты, потому что кормить меня особо никто не собирался, ложился рядом и гладил по голове, — улыбнувшись, Лена замолчала, собираясь с мыслями. — Мои бабушки и дедушки ничем не отличались от них, такие же жестокие, ненавидящие меня. Помощи от них мне ждать не приходилось, когда, после смерти прадеда я пожаловалась бабе Наде, матери моей матери, та фыркнув ответила, что я сама виновата. А я понять не могла в чем, Вадим, в том, что родилась? В девятом классе, отец стал настаивать, чтобы я заканчивала учебу и шла мыть полы. Но тут мне повезло, моя классный руководитель пришла к нам, и упрашивала отца оставить меня учится дальше, так как, по ее мнению, меня ждало блестящее будущее. Я помню тот день, как мы сидели в столовой, мать нежно обнимала меня, говорила: «Вот видишь, а ты не хочешь учится». Тогда я поняла это мой шанс вырваться из ада. Помню, как посмотрела тогда на нее и произнесла: «Хорошо, мамочка, раз так, я доучиваюсь в школе». Каких же тумаков тогда отхватила от отца, он бил меня ремнём и орал, что я никчемная тупая шлюха, и мое место в борделе. Тогда меня спас братишка, он заплакал и попросил отца прекратить.
Выпускной год был настоящим кошмаром, родители делали все, чтобы я завалила выпускные экзамены, и когда я их все-таки успешно сдала, наперекор всему, отец прошипел: «но вот об институте и не мечтай даже». Но мне опять помогли, Андрей Никитович Чернов, отец моего друга Олега, был ректором одного из университетов в нашем городе, он помог мне поступить и выбил мне общежитие, хотя оно мне было и не положено. Света и Олег знали о моих злоключениях, но им никто не верил. Как же, — горько усмехнулась Лена, — уважаемая семья, одна из влиятельных семей города не могла издеваться над своим ребенком. Я помню, как дома у Олега, когда он упрашивал своего отца мне помочь, молча сняла майку и показала его отцу свою спину, потом упала на колени и молила его мне помочь. Я не испытывала унижения или стыда, я готова была сделать все что угодно, лишь бы уйти от них.
Родители от меня отстали… на два года. А потом… Сессия подошла к концу, из общежития все начали разъезжаться, я не собиралась домой, думала остаться на все лето. Андрей Никитович пришел ко мне в комнату, когда уже не было никого, молча сев на кровать, он рассказал, что не сможет больше сдерживать моего отца, тот стал слишком влиятелен. Но он поможет мне перевестись в другой университет в другом городе, где меня вряд ли достанут. В сентябре я уже училась здесь, в твоем городе. И они действительно отстали, просто перестали доставать, исчезли вообще. Я начала новую жизнь, небольшая стипендия, работа в кафе первое время, потом писала курсовые для студентов, на последнем курсе устроилась в небольшой строительный холдинг, давший мне хороший старт в карьере, а после смерти генерального, я пришла к тебе, — закончив, Лена посмотрела на Вадима.