33 волшебных метра
Шрифт:
– Ну и как тебе на метле? – спросил негромко с издевкой дядя Витя, пока водитель пререкался со своей женой. Стасик промолчал.
Через час абсолютно все чувствовали себя зомби. У Стаса отсохли руки, у дяди Вити – зад и у всех без исключения – уши. Доехали ближе к рассвету. Фавн вышел из машины, и тогда Жбанов понял, почему тот по дороге несколько раз путал газ с тормозом, а он отбил себе все колени и лоб: у водителя из-под штанин виднелись копыта.
– Поверь, там такие педали, что только копытами и давить, – сказал дядя Витя, заметив, как таращится новоиспеченный
– Извините, а не подскажете, где тут кладбище? – обратился к ним зомби. – Я тетку приехал навестить.
– Сейчас по дороге прямо, а как увидишь вывеску «Бар Упырь», сворачивай налево, и через полкилометра будет кладбище, – объяснил дядя Витя, и зомби, откланявшись, отправился в путь.
– Ну что, добро пожаловать в Кошмаринск, – похлопал дядя Витя Стасика по плечу, и парень кисло улыбнулся в ответ.
Остаток пути до новой квартиры Стасика добирались пешком. Жбанов глазел по сторонам, пытаясь разглядеть незнакомый ему город в рассветных лучах. Но ничего такого, чтобы раскрыть в изумлении рот, не попадалось. Дворы как дворы, парковки как парковки. На капотах машин дремали обычные коты, бродячие псы растаскивали мусор из неприкрытых урн, по дорогам изредка проезжали такси, а ранние бабки заполняли первые троллейбусы. Дядя Витя уже не лаял и выглядел как самый обычный мужчина. Видимо, сказывалось отсутствие луны на небосводе.
Сонный Жбанов зевал и думал над тем, что ничего магического этой ночью, по сути, и не произошло. В сумерках всякое может показаться: и хвост, и копыта. Бачок взорвался, скорее всего, из-за прогоревшей прокладки, а ворота дядя Витя сломал потому, что те и так на ладан дышали. Всё остальное можно было спихнуть на незрелые шутки и на общую усталость после развода. Но тут они подошли к подъездному домофону, дядя Витя нажал три раза цифру шесть, затем решетку и резко отпрыгнул назад, потянув за собой Стасика.
Дверь тут же воспламенилась и сгорела подчистую, обдав обоих мужчин сильным жаром.
– Ты так лучше не делай. Я просто ключ от домофона потерял. Этот код на всякий случай нам управдом выдал. К нам тут как-то Дед Мороз на Новый год решил заглянуть. Так ему по приколу кто-то про этот код сказал. В общем, три года мы уже без подарков сидим, ждем, когда дедушка бороду отрастит и обиды забудет.
Стасик понимающе моргнул глазами без ресниц.
– Опять какие-то черти весь подъезд задымили, – ругался дядя Витя, поднимаясь по лестнице, а Стасик никак не мог понять: выражается оборотень буквально или фигурально.
Сам подъезд выглядел довольно обычно, не считая вставленной в рамочку вышивки пентаграммы, что висела на стене, а еще странных цветов, произрастающих на подоконниках.
– Мандрагора, – пояснил дядя Витя. – Бабки здесь такие же, как и везде, просто герань в плане приготовления зелий бесполезна. А вон те вьюнки вообще не советую трогать, – показал он на огромные живые лианы, так и норовившие вцепиться в прохожих.
– Задушат? – испуганно вжался в стенку Стас.
– Ага. Вера Петровна задушит. Она у нас экоактивистка, чтоб ей борщевик в лесу вместо лопуха под руку попался.
– Понял.
– Ну вот, добро пожаловать, – сказал заветные слова дядя Витя, когда они подошли к старой черной двери, на которой кто-то красной краской написал слово «ведьма» с тремя восклицательными знаками.
– С маркетингом у твоей бабки было не очень, рекламировалась как могла, – объяснил оборотень, вставляя ключ.
Он потянул за ручку, петли скрипнули, из квартиры потянуло тяжелым самогонным ароматом. На трех этажах сверху открылись двери и послышалось, как разбиваются об пол огромные капли слюней.
– Заходи, а то сейчас налетят, – втолкнул дядя Витя Стасика внутрь.
Обстановка напомнила Стасу недавнюю молодость, когда они с женой скитались по съемным квартирам, где залогом хорошей цены был «бабушкин ремонт». Вытоптанные ковровые дорожки на полу, выцветшие обои в цветочек, побеленные потолки и покрашенные бесчисленное множество раз радиаторы, пузатые люстры, шкафы, которые весили как египетские пирамиды и наверняка поднимались на этаж при помощи сотни рабов.
На кухне Стасик обнаружил целую лабораторию.
– У нее в одних и тех же емкостях варились и самогон, и зелье, и белье кипятилось – вот почему напитки твоей бабки расходились на ура, а эффект от застолья всегда был интересным. Выпил стопочку – и уже через секунду говоришь на французском, выпил еще одну – чувствуешь себя как трехнедельная наволочка.
– Я это всё выброшу, – поморщился Стасик, представляя себя пододеяльником, говорящим на французском.
– Хозяин – барин, – пожал плечами дядя Витя, – но я бы не спешил. Лучше сначала всё хорошенько обдумать, а не рубить с плеча.
Стасик кивнул.
– Ладно, пошел я спать. Жена, наверное, все питомники обзвонила, пока меня искала. Телефон-то в вашей глуши не ловит, – ухмыльнулся дядя Витя и направился к выходу. – Отсыпайся, а как обживешься, заходи в гости, я на втором этаже живу, в восьмой квартире. Люди у нас злобные, так что не переживай, все будет хорошо, – протянул он волосатую руку, и Стасик настороженно ее пожал.
Оглядев еще раз свои новые владения сонным взглядом, Стас решил перенести знакомство с душем на день и по привычке прямо в одежде плюхнулся на диван, подложив под голову бушлат. Не хватало канистры с олифой и запаха сырой картошки, но Стас смог справиться с внезапно нахлынувшей тоской и провалился в сон.
Разбудил его громкий стук. Правда, стучали не в дверь, а в стекло. Жбанов кое-как разомкнул слипшиеся веки и еще несколько секунд пытался вспомнить, почему на губах нет привычного привкуса ржавчины. Стук был очень громкий и настойчивый и исходил из-за занавесок.
Схватившись за штору, Стас дернул ее в сторону, ожидая увидеть за окном птичку, стучащую клювом в стекло, но увидел на своем балконе женщину с очень строгим взглядом, одетую в старомодный, но чистый и выглаженный костюм. На ее носу сидели очки, а цвет помады продавец кровельных материалов Жбанов обозначил для себя как винно-красный или RAL3005.