№333, или Притворись, что любишь 2
Шрифт:
Он уже в деловом костюме, при галстуке, даже волосы прилизаны, так и тянет растрепать.
— Ждана, побольше концентрации! Мне предстоит провести в офисе целый день, нужно же как-то скрасить это время…
Старательно выпячиваю вперед грудь. Он делает несколько кадров, потом просит:
— Теперь попку!
Попку так попку, мне не жалко. Поворачиваюсь к нему своей филейной частью и немного ее выпячиваю, чтобы вид был зрелищнее. Слышу, как он делает несколько снимков, а потом бросает телефон на подушку, а сам прямо в костюме становится
— Нравится? — спрашиваю.
— Очень! — тут же заявляет он и повторяет действо. — Не двигайся, дай я с ними как следует попрощаюсь!
Нечто особенное — чувствовать тепло мужских губ на своей филейной части. Значительно приятнее, чем бесконечные болезненные шлепки.
Все-таки как разительно мужики друг от друга отличаются. Тот бил, этот целует! Да так старается, будто от того, насколько качественно он обласкает мою попку, зависит мир во всем мире или безопасность какой-нибудь вселенной.
Его ласки мне приятны, хочу запомнить и посмаковать каждую раз по сто, а лучше двести. Надеюсь, он не из тех мужиков, которые сначала нежат, а потом издеваются. Ведь есть такие, их много. Хороший пример — Роман Войтов и джентльмен, который был до него. Да наверняка у Всемогущих таких клиентов половина, если не две трети. Больные на всю голову психи…
Мне прекрасно известна игра «Дрянная девчонка». Когда вроде бы всё хорошо, а потом ты делаешь что-то, что воспринимается джентльменом как триггер, и уже через секунду из доброго и заботливого он превращается в законченного скота. При этом неважно, как сильно ты стараешься быть хорошей. Всегда найдется что-то, к чему можно придраться, что-то, что его взбесит. Они балдеют от эмоций, от осознания собственной власти… Ненавижу! Один бог знает, как я ненавижу таких мужиков.
Меня к такому готовили еще до того, как я попала к первому джентльмену, но на сто процентов к такому подготовиться всё равно не получится. Я никогда не понимала, какое удовольствие может получать человек, избивая другого? Что чувствовал Роман? Зачем ему это было нужно? Я не знаю… Для меня это тайна за семью печатями. Как можно хотеть ударить живого человека, который к тому же намного слабее тебя? Притом, что он даже ничего плохого тебе не сделал! Ему ведь будет больно!
«Спокойно, Ждана, спокойно…»
Буквально выпинываю себя из болота паршивых воспоминаний, стараюсь сконцентрироваться на приятном. Но приятное вдруг берет и заканчивается.
— Всё, милая! Вечером обязательно продолжу!
Натан встает, поправляет одежду.
Я поворачиваюсь, сажусь и спрашиваю:
— Тебе точно нужно идти?
— Вот если бы кто-то в костюме Снегурки вчера перед Трубачёвым не станцевал, можно было бы и не ходить! А так… Встретимся вечером, Ждана!
Немножко краснею от воспоминаний о вчерашнем казусе, интересуюсь:
— Что мне делать без тебя?
— А что ты
Казалось бы, простой вопрос, но я неожиданно зависаю, не могу ответить.
Раньше любила читать в постели, но Роман изжил эту привычку — он ненавидел, когда я залеживалась в кровати, считал это необоснованным проявлением лени.
Обожала слушать музыку и принимать ванну, но опять-таки меня от этого отучили, чтобы я всегда могла услышать звонок или сообщение.
Нравилось гулять по парку, центральным улицам, даже по продуктовому рынку, чтобы купить что-нибудь особенное и приготовить на ужин. Да только кто же разрешит собственности в несколько сотен тысяч евро спокойно разгуливать где попало? Вдруг что случится…
— Так что? — улыбается Натан.
— Не знаю… — пожимаю плечами.
— Дорогуша, тебе сколько лет? — озадаченно хмурится он.
— Двадцать восемь… — поначалу не понимаю, к чему он клонит.
— Уж за двадцать восемь-то лет ты могла определить, как любишь отдыхать!
— Ага… — кажусь сама себе полнейшей идиоткой.
— Короче так, у меня для тебя на сегодня очень важное задание!
Вся подбираюсь, готовлюсь услышать какую-нибудь гадость, а он говорит:
— Выясни, как любишь проводить время! А чтобы было веселее выяснять, вот тебе на булавки… — он кладет на прикроватную тумбу карту.
Мои брови взлетают вверх так активно, будто к ним приделали реактивные двигатели.
— Всё, я ушел!
Он наклоняется, быстро целует в губы и правда уходит.
Еще долго смотрю ему вслед, пью кофе и пытаюсь сообразить, что такого хорошего я за последнее время сделала, что мне так повезло.
Потом вспоминаю «задание». Есть у меня одно дело, которым страсть как люблю заниматься!
Через два часа:
Ждана
— Привет! — машу моей Анюте.
Она бежит ко мне через общую гостиную со скоростью пятьсот миллионов километров в час. Хватаю ее, обнимаю, целую любимые щеки.
— Доченька! Хорошая моя! Я так скучала, ты даже не представляешь…
— Мама! — она прижимается ко мне крепко-крепко. — Я думала, ты теперь нескоро появишься…
Глажу ее по голове, целую в макушку:
— Новый дядя, кажется, не против, чтобы мы виделись, теперь будем встречаться часто!
— Правда? — недоверчиво интересуется она.
— Конечно!
Расчет мой нагл и прост, а потому гениален. Раз Натан так легко сегодня разрешил мне делать всё, что душе угодно, значит, по идее и завтра запретить не должен, так? Так! А значит, пока он на работе, я смогу время от времени спокойно ездить к моей малышке. Он даже отчитываться не просил, что странно, конечно. За последние годы я привыкла до минуты запоминать где и сколько находилась, чтобы потом давать полный и максимально развернутый отчет, как того требовали джентльмены или фонд.
— Ты надолго? У меня до следующих занятий еще целых полчаса! Успеем поболтать?