'Зона с нами' (сборник)
Шрифт:
Из общей залы от них отстреливались цыган и Португалец. Осложняло положение влюблённых ещё и то, что из дальних комнат на них пытались напирать диггеры.
– Португалец, сука, я тебя знаешь где вертел? Гомосек несчастный... думал мы не знаем? Падла, отдай нам нашу долю, и мы мирно уйдём!
– кричал поверх ствола своего пулемёта Боб.
– Гноя тебе в пасть, а не твою долю! Думаешь я не смотрел, что в тех баулах, что вы притащили? Самим-то не стрёмно было сумки с камнями вместо моего товара тащить? Где уже добро моё схоронить успел, паскуда?!
– отвечал ему бывший
– Португалец и Каша! Любовь до гроба! Этюд, мать твою, в тонах багровых!
– напевал Боб, не прекращая стрельбу.
– Пакет! Гранату им дай!
Пакет моментально отстегнул от пояса лимонку и кинул в сторону забаррикадировавшихся противников. Каша оттащил своего возлюбленного от точки стрельбы, тем самым спасая ему жизнь. Но он так лишь думал.
Пакет прекрасно понимал, что взрывать сейчас здесь гранаты - самоубийство, полягут все собравшиеся. Поэтому и гранату он бросал не отстёгивая кольца - она лишь закатилась в общую залу и осталась лежать бездействуя.
Осознавший весь ужас положения цыган заплакал и обнял Португальца, на котором лежал, прикрывая от ожидавшегося взрыва гранаты. Они слились в своём последнем поцелуе, пока Боб не прекратил их идиллию одиночным выстрелом из пистолета. Пуля пронзила две головы и навсегда осталась в земляном полу.
– Вот и закончена ваша история о сочных лещах и модных пиздюлях...
– прокомментировал ходок.
– Эй, крысы подземные! А ну вылезайте!
– крикнул он в сторону дальних комнат.
– Уж тут со мной исключительно метод дедукции...
Трое подземщиков высыпали в общую залу с оружием наперевес.
– Ну что, и как дела решать будем?
– спросил Стакан, сплюнув на пол.
– А как с тобой, паскудой диггерской, дела решать можно? Я так предлагаю: находим золотой запас и расходимся все по своим делам. Нам шестьдесят - вам сорок процентов. И волки по своим делам сытые уйдут, и вы, овцы, живы останетесь.
Рем, из диггеров, выглядел очень взволнованным. Его палец так и плясал у курка. Когда же он уже дрожащими руками начал медленно, но верно, поднимать ствол - Боб выстрелил в него, и моментально укрылся за стеной. Пакет успел нырнуть глубоко в коридор. Но Торчка изрешетили выстрелы Стакана и Люстры.
Отстреливающийся Боб увидел пролетающую мимо гранату и продолжил стрельбу, не ожидая, что она взорвётся... Но она взорвалась, оторвав ноги Люстре, и засадив осколок в бок Стакану. Валявшемуся на земле Рему окончательно раздробило позвоночник.
От взрывной волны Боб отлетел на добрых два метра назад, сильно приложившись головой об пол.
– Пакет, какого хуя?! У тебя с головой нелады, или что?!
– завопил он низким басом.
– Дык это, не я это...
– ответил тот потрясая головой.
Со стороны входа в бункер началась стрельба. Лысый с Пумой входили.
– Задницу держи!
– крикнул Боб товарищу, и направился вперёд, добивать раненых.
Несколькими выстрелами Пакет перебил ноги Пуме, и постоянно перемещался. Это неудивительно. Ведь ему двадцать лет, и он бородат. Боб выскочил из-за угла и дал очередь в сторону
– Лысый, тут гон походу начался!
– раздался голос Мямли с улицы.
– Да похуй ваще, - ответил Лысый.
– Держи там тылы, я с этими говнами сам сейчас...
Началась перестрелка. У Пакета имелось явное преимущество, так как он видел силуэт вошедшего на фоне открытого люка, но ранения не позволяли ему стабильно реагировать на всё происходящее. Лысый давал очередь за очередью, но не мог точно определить, где в темноте сидел противник. Он щёлкнул затвором ПМ на поясе, дабы имитировать перезарядку на автомате.
Пакет купился, и дал продолжительную сосредоточенную очередь, в ответ на которую Лысый кувыркнулся в сторону и дал пару одиночных выстрелов, навсегда успокоив ходока.
Теперь он действительно перезарядился.
– Ну что, Боб, пришла наша с тобой очередь говорить?
– спросил он, приближаясь к общей зале.
Он в ответ перезарядил свою пушку, но всё же сопроводил репликой:
– Не говори ни слова, брат, не говори... Пусть молчат люди, пусть говорят стволы.
– Ну а если мы все здесь поляжем?
– спросил Лысый.
– Значит такова карма. И вообще, какие у тебя ко мне претензии?
– уточнял Боб, делая последние приготовления к выпаду из-за угла.
– Да хотя бы то, Боб, что с тобой говно хорошо жрать: рта открыть не дашь.
На улице были слышны выстрелы Мямли. В этот момент ходок и выскочил на Лысого, поливая его свинцом и принимая ответную долю на себя. Пальцы будто приросли к куркам, и ливень крупнокалиберных гильз окроплял земляной пол бункера Обиталища. Даже когда они оба рухнули наземь они продолжали стрелять. Кончившиеся обоймы в автоматах не могли их остановить, они брались за пистолеты, и продолжали вгонять свинец в друг друга. Когда же Боб притих в своём углу, захлёбывающийся кровью Лысый вытащил из ножен метательный нож и всадил его в грудь ходока, начавшего остывать.
Медленным шагом в бункер спустился Мямля.
– Что, Лысик, отдыхаешь?
– спросил он.
– блв... Как видишь, дружище... фхтгн.... Как там наверху?
– из него отовсюду сочилась кровь.
– Гон конкретный. Сотни мутантов. Ты был прав, в Зоне какая-то шляпа творится неведомая...
– Знаешь... я вот всё думал в последнее время...
– Лысый пощурился, Мямля приподнял его голову, и положил себе на колено. Дышать так было действительно легче.
– В детстве, вот, играли в пейнтбол, я получил шаром вблизи в голову, в открытое место, сразу шишка там... Учился кататься на сноуборде, все отбил себе, выбил запястье, до сих пор болят ребра на спине... Решил подчистить рацион свой, привыкал, терпел... Кто то смотрел и думал - "Ты дурак? Что ты так убиваешься?"... А я понимаю, что только тогда я счастлив и по-настоящему живу, когда вот так "убиваюсь"... Самое живое счастье обычно следует за преодолением самого себя. Никогда не будет радости от победы, если победе не предшествовала борьба. Не увидеть звезды, если боишься ночной тьмы.