400 школьных сочинений
Шрифт:
Он даже не столько пел (не имел никаких вокальных данных), сколько тихо и нежно рассказывал под простенькие аккорды. Это был уютный, домашний бард, умеющий без пафоса говорить о сложном и важном, о главном и второстепенном. для нас... Песни Окуджавы, звучавшие в кинофильмах, придавали лучшим из них дополнительное очарование. Трудно представить, например, «Белое солнце пустыни» без песни Булата:
Ваше благородие, госпожа удача, Для кого ты добрая, а кому иначе. Девять граммов в сердце, Постой – не зови... Не везет мне в смерти, ПовезетВокруг стихов Окуджавы не раз возникала полемика. В этих спорах оппоненты пытались разобраться в своеобразии его поэтического голоса. Правы же те из критиков, которые, говоря о популярности стихов и песен Окуджавы, на первый план ставят не мелодию песни, а ее содержание, лиризм, задушевность.
Бесспорным остается тот факт, что Б.Окуджава – лирический поэт. Оптимист и жизнелюб, он не мог оставаться безучастным ко всему непоэтическому в действительности. В этом одна из причин того, что в его поэзии так ощутимы, с одной стороны, интонации человеческого горя, печали, а с другой – ирония и самоирония. Так, в пронзительных словах «Ах, война, что ты сделала, подлая», нельзя не обратить внимание па интонацию большого людского горя и скорби. Но считать Окуджаву трагическим поэтом вряд ли правомерно. Есть у него и строки, от которых веет глубоким жизнелюбием и уверенностью в завтрашнем дне. Немало стихов Булат Окуджава посвятил Москве. В одном из них он восклицает:
Мой город носит высший чин и звание Москвы, Но он навстречу всем гостям всегда выходит сам.Лирический герой Окуджавы по характеру в чем-то похож на этот город: «Ах, этот город, он такой похожий на меня...»
В стихах поэта очень часто упоминается Арбат, арбатский двор, где происходят многие события. И это не случайно. Поэзия Окуджавы глубоко личная. С Арбатом у поэта связано немало: детство, юность, опаленная войной, его товарищи, не вернувшиеся с фронта, наконец, это место, где формировались первые этические и нравственные критерии будущего поэта. Он пишет:
Ах, Арбат, мой Арбат, Ты – моя религия.В лирическом мире поэзии Окуджавы немало условного, сказочного: здесь и элементы игры, которыми пересыпаны отдельные строфы, здесь и необычные персонажи: Веселый Барабанщик, Голубой Человек, муравьи, сверчки... Но в этих стихах ощутима неразрывная связь с реальностью, с современной жизнью. Осуществляется она посредством разнообразия мотивов (мотив надежды – один из самых дорогих для поэта). Тонкий, романтичный писатель, Окуджава никогда не упрощал стилистику своих стихов. Но понимали его люди разных классов. Скорее всего потому, что в каждом человеке есть то, о чем писал Окуджава: мечта, грусть, любовь, надежда, вера в хорошее.
Окуджава прожил достойную жизнь. Вся Москва скорбела о его кончине. Он был и остается не избранным поэтом меньшинства, а поэтом глубоко народным:
Я дворянин Арбатского двора, Моим двором введенный во дворянство.И. Бродский
Лирика И. Бродского
Представление об удаче поэта у Анны Ахматовой было неординарным. Когда она узнала о суде над Бродским, она воскликнула: «Какую биографию делают юноше!». Уйдя в 15 лет из школы, Бродский пришел на завод, был фрезеровщиком. К заводу примыкали Кресты – знаменитая питерская тюрьма, в которой позже сидел «подследственный Бродский». Тюрьма, высылка, «отеческие наказания в воспитательных целях»... Что мог ответить Бродский государству? «Почему ты не работаешь честно?» – «Я работаю. Я пишу стихи».
Бродский не автобиографичен в сочинениях. Факты, события
Я хотел бы жить, Фортунатус, в городе, где река высовывалась из-под моста, как из рукава – рука и что она впадала в залив, растопырив пальцы, как Шопен, никому не показавший кулака...
Бродский – второй русский поэт, увидевший в Петербурге не реку, а реки, дельту. Первым была Ахматова. Бродский удивительно вольно обращается с поэтическими размерами, очень любит разрывать предложения, иронически и неожиданно делая ударение на словах, как будто не несущих основной смысловой нагрузки:
Полдень в комнате. Тот покой, Когда наяву, как во сне, пошевелив рукой, не изменить ничего.Но он насквозь ритмичен, ритм его сух и четок, как метроном. Бродский бесцеремонен с пространством, но все его стихи – организация и наполнение смыслом времени, это ужас и наслаждение, и азарт войны, и мудрое смирение перед тем, чем нельзя овладеть и чему невозможно сдаться.
Бродский – поэт не столько эмоций, сколько мыслей. От его стихов ощущение неспящей, неостанавливающейся мысли. Он действительно живет не где, а когда. И хотя в его стихах Древний Рим возникает не реже, чем советский Ленинград или Америка, «когда» Бродского всегда современно, сиюминутно.
Он уходит в прошлое, чтобы еще раз найти настоящее. Так, в «Письмах римскому другу», имеющих подзаголовок «Из Марциала», шумит Черное море, связывающее ссыльного Овидия Назона и изгнанника Бродского где-то в вечности, с которой обручены все поэты, как венецианские дожи – с Адриатикой:
Нынче ветрено, и волны с перехлестом. Скоро осень. Все изменится в округе. Смена красок этих трогательней, Постум, Чем наряда перемена у подруги.Человек, поживший в двух гигантских империях, согласно улыбается римлянину:
Если выпало в империи родиться, Лучше жить в глухой провинции у моря.Отдельная тема – Бродский и христианство. Ее нельзя касаться вскользь, поверхностно. Поражает напряженное, очень личное переживание поэтом библейских и евангельских сюжетов: жертвоприношение Авраама, Сретение, но особенно настойчиво повторяется – Вифлеем, Рождество:
В Рождество все немного волхвы. Возле булочной – слякоть и давка. Из-за банки турецкой халвы Производят осаду прилавка...Богатые волхвы принесли чудесные дары младенцу, спящему в яслях. Бедные питерские волхвы несут случайные дары своим младенцам. Что общего? ...смотришь в небо– и видишь: звезда.
Бродский не вернулся на Васильевский. «Где» оказалось несущественным. Он вернулся вовремя, в наше «когда». Потому что «в качестве собеседника книга более надежна, чем приятель или возлюбленная», как сказал он в нобелевской лекции. В ней же он назвал тех, чьей «суммой я кажусь себе – но всегда меньшей, чем любая из них в отдельности». Это пять имен. Три – принадлежат русским поэтам: Осип Мандельштам, Марина Цветаева, Анна Ахматова. Строками Ахматовой, благословившей Бродского на высокую удачу, хочется закончить сочинение: