400 трудных таймов
Шрифт:
Смирнов мгновенно оценил ситуацию и отпасовал мяч Виктору. Тот принял пас, ворвался в штрафную площадку. Но в самый последний момент кто-то из отчаявшихся защитников подставил Виктору ногу.
Пенальти! Пробить его поручили Евгению Волченкову. Мощный разбег, удар… и перекладина вздрогнула от тугого мяча…
Перелома в игре не наступило и во втором тайме. Десять минут наступали москвичи, десять - армейцы. Затем те и другие успокоились. Ростовчане по сути дела играли вдесятером. В столкновении с защитником Волченков повредил ногу и еле-еле передвигался, ковыляя вдоль боковой линии. Заменить
Удивительно, но столичные футболисты почему-то и не попытались воспользоваться численным превосходством. Кесарев по привычке сторожил на краю Волченкова. Не отходил от своих ворот и Глотов с Крижевским. Москвичи вели игру мелким пасом, это давало армейским защитникам возможность еще в зародыше разрушать их замыслы.
Словом, игра оставалась скучной, и местные журналисты уже придумывали заголовки для отчетов, варьируя негативные эпитеты - серая, бесцветная, вялая - в сочетании со словом «ничья». Шли последние минуты матча, и вот, когда секундная стрелка побежала последний круг, случилось то, что заставило болельщиков, покидавших трибуны, остановиться, а журналистов взяться за фотоаппараты и карандаши. Волченков, прихрамывая, подхватил мяч, пересек среднюю линию и передал его правому крайнему.
Владимир Смирнов рывком ушел от своего тезки Глотова и помчался к линии ворот.
Параллельно ему в центре двигался Виктор Понедельник. Туда и адресовал Смирнов прострельную передачу.
На перехват ее, расставив руки, птицей бросился центральный защитник москвичей Константин Крижевский. Ему удалось отбить мяч, но только… рукой.
Бакинский судья Юрий Григорьев показал на 11-метровую отметку.
Мяч установили на белый известковый пятачок, а у ростовчан началось совещание: кому бить? Все помнили промах Волченкова в первом тайме. А вдруг и сейчас мимо?
Ребята выталкивают Павлова, Копаева, Егорова…
Вперед вышел застенчивый, светловолосый правый защитник Анатолий Гущин.
«Блондин», как называли его в команде. Вышел, поправил мяч, глянул на замершего в воротах Яшина и ударил в правый нижний угол.
Мяч со свистом коснулся сетки. И в то же мгновение раздался судейский свисток: 1: 0 - и конец матча.
А Яшин - лучший вратарь мира Лев Яшин - от обиды и огорчения сдернул с головы свою «счастливую» старую кепку, плюнул и, не дожидаясь своих ребят, ушел в раздевалку…
Трибуны ревели от счастья.
Два гола защитника
Анатолию Гущину вообще везло на решающие голы. Забегая вперед, расскажем об одном матче, который состоялся осенью того же 1960 года. Уже войдя в число шести золотых финалистов, ростовчане опять начали сдавать. После пяти туров первого финального круга они не имели ни одной победы и занимали шестое, последнее место. Ребята нервничали, теряли веру в свои силы, в команде пошли нездоровые разговоры.
Вот тут-то, в очередном матче со столичными армейцами, и сказал свое веское слово защитник Анатолий Гущин. Его игра дала возможность ребятам вновь обрести веру в свои силы. После этой встречи армейцы внутренне собрались и провели заключительный этап намного сильнее. Они набрали семь очков, столько
У Гущина перед командой немало заслуг, и о нем нельзя не рассказать подробнее.
В футбол Анатолий начал играть в Сочи, в юношеской команде «Труд». Цепкого и смелого полузащитника скоро приметили тренеры и в 1955 году пригласили в краснодарский «Нефтяник». В следующем году паренька призвали в армию, и он стал играть за клубную команду СКВО. В действиях Гущина на поле не было того внешнего блеска и эффектных приемов, которые так любят некоторые болельщики. Тренеры ценили в нем главное качество - надежность, ровную игру на протяжении многих матчей.
Гущин был одним из тех, кто завоевал право выступать в высшей лиге. В классе «А» ему пришлось, правда, из полузащитника переквалифицироваться в защитника. И он стал таким защитником, одно присутствие которого на поле вселяло уверенность во вратаря.
В том сезоне армейские команды Москвы и Ростова находились в разных подгруппах и в предварительных играх между собой не встречались. В октябре был их первый поединок. Но ростовчане хорошо помнили матчи прошлого года и начали с того, что постарались нейтрализовать Апухтина. Удалось «закрыть» и быстрого, горячего Амбарцумяна, выступавшего на левом крае.
Наиболее эффективно из пятерки нападения столичных армейцев играл Владимир Стрешний. Защита ростовчан долго не могла приспособиться к манере его игры. Стрешний чаще всех появлялся у ворот Анатолия Иванова.
И тогда то, что не сумели сделать ростовские футболисты, сделали болельщики на трибунах. Едва только Стрешний направлялся к воротам ростовчан, как на стадионе поднимался неодобрительный шум. Зрители гудели, улюлюкали, свистели и добились-таки своего. Владимир не выдержал и остыл. Теперь он почти не появлялся на штрафной площадке соперников и вел игру далеко в глубине поля.
Но несмотря на огромную поддержку трибун и настойчивые атаки, форварды хозяев поля никак не могли преодолеть психологический барьер «невезения» и добиться успеха. Мяч все не шел в ворота.
Правый крайний ростовчан Владимир Смирнов буквально истерзал атаками своего опекуна Дмитрия Багрича, несколько раз с близкого расстояния бил по воротам. И все мимо. Или в руки Борису Разинскому.
На 36-й минуте Смирнов, отличавшийся тем, что умел продираться сквозь любой оборонительный частокол (из-за чего нередко получал травмы), опять ушел от защиты. Но в самый последний момент, когда можно было бить наверняка, перед ним вновь выросла фигура Михаила Ермолаева.
Что оставалось делать? Смирнов не увидел, а скорее почувствовал, что сзади него бежит кто-то из своих, и пяткой отбросил мяч назад.
Сзади был Гущин. Именно Анатолий первым из ростовских защитников начал осваивать новую систему игры и совершал дерзкие рейды от своих к чужим воротам…
Последовал сильнейший удар, и Борис Разинский, никак не ожидавший такого от не известного никому защитника, только проводил глазами мяч, пушечным ядром влетевший в нижний угол.
Это вызвало небывалый восторг у болельщиков и прилив радости у игроков. Анатолия целовали, обнимали, жали руки, а он, смущенный, неловко уклонялся от товарищеской ласки.