47 ронинов
Шрифт:
Оставалось покорно наблюдать, как они докладывают князю, намеренно понижая голос, чтобы Кай их не услышал. Что скажет Ясуно, было понятно и так, но и Оиси, вопреки всем своим познаниям в тактике и военном ремесле, вопреки охотничьему опыту и личной ответственности за безопасность сюзерена, держался того же мнения. Предупреждение Кая он отверг из чистой неприязни к нему – либо, хуже того, из жажды испытать себя в настоящем бою, стремления поставить все на остроту своего клинка.
– Зверь там, наверху, господин. Нужно настичь его, пока у нас есть такая возможность.
«Бака! Глупцы!» Кай сжал
По закону, самурай вправе зарубить чем-либо оскорбившего его простолюдина – будь оскорбление действительным или мнимым. Если бы не личное покровительство князя, кто-то из его свиты уже давно опробовал бы меч на мальчишке-полукровке с псарни, отхватив ему руку, ногу, а то и голову.
Пытаться протестовать значило только зря погибнуть. Его истинные слова никогда не дойдут до князя – хоть это может стоить жизни всем охотникам.
Господин, кивнув, направил лошадь вверх по круче. Главного ловчего он одарил признательной улыбкой. Кай низко поклонился в ответ. Когда он выпрямился, мимо уже проезжали остальные. Никто из них даже не взглянул в его сторону.
Дождавшись, пока все проскачут, Кай с отвращением отбросил клочок шерсти, который все еще держал в руках, и через силу заставил себя прочитать охранительную молитву – только ради господина, – хотя на язык так и просились проклятья на головы его слуг. Их жажда крови уже привела даймё на грань опасности – возможно, смертельной.
Все это время они преследовали не обычного зверя, а кирина. В сравнении с ним ни медведь, ни стая голодных волков не внушали такого страха. Даже Кай никогда не видел подобного чудовища, а он повидал немало существ, которые и не снились обитателям замка Ако.
Рисунки в книгах, сделанные якобы со слов очевидцев, ясно показывали, что те лгут, – изображения были нелепыми до смехотворности. Кай знал истину – он слышал ее от тех, кто встречал кирина на самом деле. Их рассказы внушали ужас и повергали в трепет – именно потому, что были правдой.
Кирины нечасто попадались на глаза человеку или животным даже в своем обычном прибежище – горных долинах, – при том, что обладали гигантскими размерами. Пугливые, осторожные существа, питавшиеся только растительной пищей, они медленно, в одиночестве, бродили по горным склонам, предаваясь глубоким, не доступным человеку размышлениям. Оплетенные лианами, укрытые ветками и листвой, кирины были почти невидимы для глаз людей.
Как и многие создания, обитавшие в гуще первозданных лесов и на склонах затерявшихся в облаках гор, кирины обладали странной, мерцающей сущностью, проявлявшейся частично в этом мире, а частично – в мире духов. Те, кого люди называли ёкай, «демонами», на самом деле просто лучше их самих умели управляться с ки, всеобъемлющей энергией, что наполняла мироздание и струилась сквозь
«Зачем ки камням?..» – вспомнил вдруг Кай вопрос, на который когда-то, мальчиком, не смог ответить. Это стоило ему нескольких шрамов, до сих пор оставшихся на теле. Однако потом год за годом лишь терпение и стойкость помогали ему выжить – а кому, как не камням, они нужны больше всего? Теперь-то он видел, что без ки не обходится ничто вокруг – лишь с ее помощью тела людей, известно им о том или нет, могут двигаться, и она же позволяет камням сохранять неподвижность.
В жизни Кая бывали минуты – особенно в те редкие дни, когда ему удавалось мельком увидеть Мику и поймать ответный взгляд, по-прежнему полный тоски от разлуки, – когда он чувствовал, будто сам мало-помалу превращается в камень.
Испытав, однако, на себе все недостатки человеческого существования, Кай остро осознал, насколько неглубоко чувствует течение ки большинство людей. Не то, что ёкаи, которые могли сознательно притягивать эту энергию к себе и с ее помощью творить то, что люди считали невозможным и противоестественным. В их понимании все ёкаи были демонами, злыми духами, хотя на деле за этим словом скрывались проявления как истинного зла, так и просто чего-то непонятного, непостижимого.
Редкий человек мог ощутить присутствие ки. Немногие смогли бы поверить, что такое вообще возможно, – и подавляющее большинство продолжало испытывать страх перед любым из созданий, подлинная сущность которых оставалась им недоступной.
Однако кирины обычно были миролюбивейшими из земных обитателей. И только когда хрупкое равновесие их существования оказывалось чем-то серьезно нарушено, проявлялась иная сторона их натуры – умевшие, как никто другой, управляться с энергией ки, в ярости они способны были причинить невообразимые разрушения.
Каю никогда не приходилось слышать, чтобы кто-нибудь из них, спустившись с гор, заходил так далеко в земли, которые люди считали своими, как этот, преследуемый сейчас охотниками. Не говоря уже о том, что на своем пути этот кирин в бешенстве ломился через деревни и поля, сокрушая дома и уничтожая посевы, пожирая тела убитых им животных – и даже человеческие.
И почему, во имя всех богов, это чудовище объявилось именно во владениях господина Асано – далеко не худшего человека из живущих на земле, а по мнению Кая, и вовсе одного из лучших?
Оставленный позади вместе с носильщиками и крестьянами, Кай опустился на колени, склонил голову и закрыл глаза. Вслушиваясь в шум ветра, вдыхая его запах, ощущая кожей, он пытался другими чувствами воспринять то, что было недоступно зрению.
Ни меча, ни лошади ему не полагалось, и Кай был столь же бессилен остановить грозящую беду, как и любой из сгрудившихся вокруг него простолюдинов. Никому из них не доводилось раньше принимать участие в подобной охоте – впрочем, как и самураям. С другой стороны, и личную заинтересованность в поимке добычи они тоже испытывали нечасто. Но место и для них, и для Кая было определено раз и навсегда, совсем как в жизни, и покинуть его они не могли – а в общем-то, и не стремились.