48 улик
Шрифт:
На каждом последующем полотне обнаженное тело изображалось все более неприглядно: морщины на лице, сдувшиеся и обвислые груди, мускулистые ноги, покрытые блестевшими, как железные опилки, волосками, складки на горле и животе подчеркивались излишне выразительно. Лобковые волосы обозначались небрежными мазками. Они были темнее, чем волосы на голове женщины (будто М. специально обесцветила их до серебристо-белокурого оттенка! Вранье. Еще один оскорбительный выпад).
Кожа становилась все более бледной, восковой, с зеленоватым оттенком. Область промежности была повреждена, крови прибавлялось,
Месть Элка моей сестре за то, что она отвергла его. Месть Элка семье Фулмер.
Посетители галереи хранили молчание. Очевидно, пришли сюда за порцией щекочущих нервы впечатлений, но теперь поняли, что эта выставка носит отнюдь не вдохновляющий характер. Один за другим они быстро покинули зал. Я осталась одна, с возрастающим ужасом и изумлением таращась на окружающие меня полотна.
Возможно, я ненавидела сестру. Любила, наверное, но, конечно, и обижалась на нее. Но настолько сильной ненависти к М. не было. Нет.
М. с ума бы сошла, если бы знала, что ее нагое тело, точнее, гротескную карикатуру на него, выставили на всеобщее обозрение в Итаке (штат Нью-Йорк), где ее многие знали. Тем более что Итака находилась всего в часе езды от ее родного города, где М. знали фактически все. Хуже того, даже у тех, кто никогда не видел мою сестру, ее личность теперь будет ассоциироваться с полотнами Элка на выставке, которую осветили две статьи на первой полосе «Джорнал».
(Какие же лицемеры журналисты! Ругают Элка за жестокое неэтичное поведение, но при этом не преминули идентифицировать жертву.)
Я второй раз осмотрела выставку (заставила себя) и обнаружила новые непристойности: на каждой картине в нижнем левом углу виднелась разорванная фотография, на которую большинство зрителей не обращали внимания. Пожелтевшая фотография юной блондинки…
Мною овладела исступленная ярость, ибо это были фотографии Маргариты, которые Элк, должно быть, украл из наших семейных альбомов, пока я на что-то отвлекалась!
На каждом снимке в чем-то повторялись положение или поза обнаженной взрослой женщины. Получалось, что та или иная фотография «целомудренной» девушки являлась пародией на взрослую женщину. Или, наоборот, эта взрослая женщина, явно порочная, развратная, насмехалась над целомудрием юной девушки.
Возмутительно! Сама того не ведая, я пригласила в дом отца вора.
– Мэм? Здравствуйте. У вас есть вопросы относительно выставки?
Ко мне приблизился некто неопределенного пола, то ли мужчина, то ли женщина: некая молодая особа в черном, прямая, тонкая как угорь и будто извивающаяся, с густо накрашенными тушью ресницами, увеличивавшей глаза, и широким, нечетко
– Да, вопросы у меня есть. Но вы вряд ли сможете на них ответить.
Мой голос не так сильно дрожал, как я опасалась. В принципе, никто не смог бы догадаться, что я глубоко оскорблена, уязвлена и разгневана.
Существо в черном, оторопев, растерянно спросило, что именно меня интересует. И отступило на безопасное расстояние.
– Мой первый вопрос: вам не стыдно?
– Стыдно? От чего…
– От этой выставки. От картин обнаженной беспомощной женщины, написанной по образу и подобию реальной жительницы Авроры, которая пропала без вести в апреле этого года?
– Мэм, я только работаю здесь. Это не моя галерея.
– Значит, вам не стыдно?
– Н-нет. Не стыдно.
– Черта с два. Еще как стыдно. Должно быть стыдно. Это – порнография, позорище.
– Мэм, не надо повышать голос. Я прекрасно вас слышу.
– Вы не слышите меня прекрасно. Вы не ответили на мой вопрос. Повторяю еще раз: вам не стыдно выставлять изображения реально существующей женщины, которую в этом районе знают очень многие? Она «пропала без вести», возможно, стала «жертвой убийства» в апреле этого года.
– Позвольте еще раз объяснить: я лишь работаю здесь. Не я отбираю экспонаты. Если вы хотите поговорить с владельцем, я дам ее визитку.
– Ее визитку? Владелец галереи – женщина?
– Это «Галерея Хейди Кляйн». Миссис Кляйн – владелица галереи, она и отбирает экспонаты.
– Эта Хейди Кляйн знакома с художником Элком? Они друзья?
– Не знаю, мэм. Простите, но…
– Я не уйду. Пока. Хочу получить ответ еще на один вопрос: эти картины своего рода «признание»? Художник признается в убийстве пропавшей без вести женщины?
– Я… я не знаю… Нет, конечно.
– А что же это, если не «признание»?
– Это картины, мэм. Произведения искусства. Художник объяснил, что его работы – это эксперименты в области формальной композиции.
– «Эксперименты в области формальной композиции»! Смеетесь? Обнаженные тела на картинах изображены в натуральную величину. Лицо – лица – в точности соответствуют лицу реально существующей женщины. Все недостатки умышленно выпячены. Совершенно очевидно, что художник ненавидит женское тело. Ненавидит именно это тело.
– Мэм, позвольте с вами не согласиться. По словам художника, он не ненавидит женское тело, а «одержим» им. Не конкретно телом какой-то определенной женщины, а женским телом вообще. Есть интервью с ним, я могу дать вам почитать…
– Да лжет он все! В том-то и дело, что на этих картинах изображено тело конкретной женщины.
– Но, как художник…
– …не художник, а мясник. Нет сведений о том, что женщина, изображенная на тех картинах, мертва. У ее родных есть все основания полагать, что она жива. Так почему Элк изображает ее мертвой? Откуда ему это известно?
– Мэм, Элку ничего не «известно» ни о какой «конкретной» женщине. Он художник, картины – плод его воображения. Это не фотографии, не… документальные снимки.