48 улик
Шрифт:
Ну и придурки! Чего, спрашивается, переполошились? Причин для беспокойства нет. Никакого ЧП не произошло.
Я бегло осмотрела комнаты М., включая спальню. Кровать была аккуратно застелена покрывалом, которое лежало одинаково ровно со всех сторон. Зашла я и в ванную, где на вешалках аккуратно висели полотенца.
Решила, что позже, если того потребуют обстоятельства, я произведу более тщательный осмотр.
Так, надо закрыть дверь. Поплотнее. Чтобы М., когда вернется, не заподозрила, что кто-то вторгался в
К этому времени назойливые коллеги М. уже вовсю названивали папе, сообщая ему, что моя сестра не пришла на работу, пропустила назначенные встречи, «а это совсем не похоже на Маргариту». Они спрашивали, дома ли она, здорова ли. Отец послал Лину проверить, нет ли М. в ее спальне. Там ее не оказалось, что я, разумеется, уже знала. Отец сам сходил в гараж: ее «Вольво» бледно-желтого цвета стоял рядом с его солидным черным «Линкольном». Но и в этом не было ничего необычного, ведь М. редко ездила в колледж на машине.
Однако где же М. могла быть в это время дня? Раз машина на месте, значит, она ушла пешком, рассуждали все.
Вообще-то М. частенько в одиночку отправлялась в дальние прогулки/походы, даже в плохую погоду. Она бродила по гористой сельской местности, которая простиралась за Драмлин-роуд, ходила по диким пустошам вдоль берегов озера Кайюга, где не было ограждений частных владений.
Она предпочитала гулять одна. Правда, иногда, непонятно почему, вероятно, по ошибке решив, что мне скучно или тоскливо, М. брала меня с собой.
Во время таких прогулок я чувствовала себя неуклюжей и раздраженной. М. бодро шагала по тропе впереди, словно забыв обо мне, а потом вдруг резко останавливалась и ждала, пока я, запыхавшаяся и потная, ее догоню.
Просто воплощение терпения. Она никогда не закатывала глаза. Ну что вы, как можно!
А потом еще удивлялась, почему это я обычно отказываюсь от прогулок с ней. Как будто ей было невдомек.
– Джорджина?
Отец близоруко сощурился на меня поверх двухфокусных очков, увидев, что я стою на лестничной площадке и смотрю в окно на причудливые облака. Гонимые ветром, они напоминали флотилию потрепанных штормами кораблей. В этот момент голова моя была совершенно пуста, словно гладкая стена, которую окатили водой из шланга.
В это время дня отец обычно работал – в конторе, что находилась в деловом квартале Авроры, или в своем кабинете в глубине дома: беседовал по телефону с консультантами по инвестициям из Нью-Йорка, с горячностью военачальника, раздающего награды и назначающего наказания, отдавал распоряжения насчет акций. Мы с детства усвоили, что в такие моменты отца нельзя отвлекать. Как будто у нас были какие-то причины ему мешать!
Однако сейчас он выглядел растерянным, словно заблудился. Взволнованный, рассеянный, к счастью, он не заметил, как я с виноватым видом спрятала то, что держала в руке. Это была одна безделушка из комнаты М. – маленькое недорогое украшение, которого сестра никогда не хватится; она могла бы заметить
Отец спросил, видела ли я сегодня Маргариту, но я из-за гула в ушах не расслышала его вопрос. Он повторил, и с моих губ сорвался крик, удививший нас обоих:
– Нет! Я не видела Маргариту с самого утра. Почему все спрашивают меня о ней?!
Вскоре стали звонить наши родственники. В Авроре вести распространяются стремительно.
Где Маргарита? Маргарита не объявлялась? Кто-нибудь сегодня видел Маргариту?
С момента исчезновения М. не прошло и восьми часов, а уже пошел слух, что с М., должно быть, что-то случилось, это на нее не похоже.
Да, такой вот бред! Но, по-видимому, только я одна это понимала.
Отец заявил, что сам будет отвечать на звонки. Не позволил Лине даже снимать трубку.
«Командный» голос отца. Жесткий голос мужчины, привыкшего к тому, что его слушают. Громкий голос человека, у которого проблемы со слухом. Родственники по телефону справлялись об М., а отец молниеносно отвечал вопросом на вопрос, подобно тому, как вошедший в раж игрок в пинг-понг мгновенно отбивает шарик.
Есть известия о его дочери? Маргарита звонила кому-нибудь из них? Она уехала из города, никого не предупредив? У Маргариты есть друзья в Итаке. Может, она там?
(Но если М. уехала в Итаку, почему ее машина стоит в гараже?)
(На это обстоятельство в дальнейшем будут ссылаться как на свидетельство того, что М. уехала не по своей воле. Ведь ее «Вольво» остался в гараже! Как будто это что-то доказывало.)
Как-то раз позвонил тот настырный старший художник-педагог из ее колледжа. Он даже решился спросить у отца, нет ли какого-нибудь «приватного номера телефона», по которому он мог бы связаться с Маргаритой «по сугубо личному вопросу», а отец ответил ледяным тоном: «Сэр, кто бы вы ни были, мне все равно, коллега вы моей дочери или нет, имя Элк мне незнакомо, и подобная информация вас не касается. Всего доброго!»
(Тогда нам не показалось странным, что этот Элк так настойчив, как будто между ним и М. существовали некие отношения, о которых мы не знали.)
Отец был так встревожен, что не мог сидеть дома. Настоял, чтобы мы с ним проехались в его солидном черном «Линкольне» по нашему городку. Мы медленно катили по Мэйн-стрит вдоль темных витрин магазинов (несколько из них принадлежали ему), затем свернули на Лейквью-авеню и поехали мимо сияющих огнями особняков наших родственников Фулмеров – тетушек, дядюшек, кузенов и кузин. Некоторые из них относились к М. и ко мне чуть лучше других, но ни у кого не было настолько близких отношений с М., чтобы она могла запросто зайти к ним в гости, не уведомив нас. Шмыгая носом, отец внимательно вглядывался в первый из этих домов, словно намеревался свернуть на подъездную аллею.