50 знаменитых больных

Кочемировская Елена

В 1922 году, уже после окончания Гражданской войны, когда вся Россия поднялась с насиженных мест, семья Райкиных перебралась в Петроград, где жили их родственники. Поселились сначала в пустой пятикомнатной квартире на шестом этаже дома на Троицкой улице (ныне улица Рубинштейна). Постепенно, вынужденно уплотняясь, остались в двух комнатах. В нижнем этаже находился комиссионный магазин с множеством самых необыкновенных вещей. Шпаги, трости, диковинные халаты, веера и костюмы притягивали мальчика, будили его фантазию. Ни физико-математическая школа, в которую был отдан Райкин-младший, ни яростное сопротивление отца не могли изменить пристрастий юного Аркадия. Впрочем, вначале школа даже помогала. В маленьком, тесном помещении на Моховой уже два года работал Театр юного

зрителя. В 1924 году ленинградские школы отправили в театр своих представителей, которые должны были не только участвовать в обсуждении спектаклей, но и рассказывать в своей школе о театре, то есть пропагандировать театральное искусство. Одним из делегатов был Аркадий Райкин.

Но жизнь преподносила и неприятные сюрпризы. В тринадцать лет на мальчика обрушилась тяжелая болезнь. Катаясь на коньках, он простудился. Ангина дала осложнение на сердце. Ревматизм и ревмокардит надолго приковали его к постели.

Прогнозы врачей, в том числе и самых знаменитых, были неутешительны. Лекарства помогали плохо. День за днем мальчик проводил в постели или в кресле, превозмогая боль в суставах, боясь шелохнуться. Замерев в своем кресле, он наблюдал за пауком, который деловито плел свою паутину в углу на стене. Прибегали школьные приятели, их веселая болтовня не могла вывести его из состояния какой-то странной сосредоточенности, позволявшей открывать для себя и в себе нечто новое и важное. Страдания закаляли характер, волю. Рано повзрослев, он сохранил на всю жизнь способность увлекаться, свежесть и остроту восприятия, непосредственность реакций.

Из рассказа его жены: «Болезнь наложила отпечаток на всю его жизнь. Он сильно изменился. Много читал. Научился сосредоточенно думать. Неподвижно работать, когда трудоспособен только мозг, изобретающий целые спектакли, диалоги, монологи, когда мысль заменяет движение. К весне, когда боль ушла, он, шатаясь, встал с постели и оказался на голову выше матери. Ходить он не мог. Отец сажал его, как маленького, на спину и сносил вниз с шестого этажа во двор. Дети сбегались к нему, выросшему, а он пытался ходить на своих неловких, непривычно длинных, каких-то новых ногах».

Болезнь отняла почти год, оставив навсегда не только болезненные воспоминания, но и порок сердца. Позднее она вернется. Но тогда жизнь постепенно входила в свою колею. По-прежнему властно манил театр. В школьном драмкружке Райкин становится признанным лидером, «гастролирующим» по школам. Репертуар его разнообразен. Любопытно, что уже тогда заметное место занимали эстрадные номера.

В 1930 году, уже после окончания школы с физико-математическим уклоном и года работы на Охтинском химическом заводе, Райкин становится студентом Ленинградского института сценических искусств. Родители, казалось бы, уже подготовленные к выбору сына, все-таки не могли примириться с будущей актерской профессией. Тем более, что именно в связи с театром на семью обрушилась беда. Началось с того, что юноша, чтобы посещать спектакли, раздобыл где-то бланки контрамарок и заполнял их по своему усмотрению не только для себя, но и для заводских товарищей. Ему хотелось приобщить их к искусству. На Райкина кто-то донес, и за любовь к театру ему пришлось поплатиться чуть ли не годом тюрьмы.

Отец считал, что сын позорит семью. Домашняя обстановка становилась невыносимой, и юноша вынужден был покинуть семью, переехать в общежитие института. Отец примирился с профессией сына только много лет спустя, когда понял, что она обеспечивает и заработок, и твердое положение: Аркадий получил не только известность и звание лауреата I Всесоюзного конкурса артистов эстрады, но и большую комнату в коммунальной квартире (только в 1942 году семья Райкиных переехала в трехкомнатную квартиру в центре Ленинграда). Возможно, именно это стало самым весомым свидетельством успехов сына. Рассказывают, что когда знаменитый Леонид Утесов впервые увидел выступление Райкина на этом конкурсе, он воскликнул: «Этот артист, в отличие от всех выступавших, пришел навсегда. Он будет большим актером!»

На последнем курсе института произошло самое важное событие в личной

жизни артиста. Он женится. История его женитьбы довольно романтична. Вот как он сам ее рассказывал. «Еще мальчиком, занимаясь в самодеятельности, я был приглашен выступать в соседней школе. Не помню, кого я играл, но ясно помню, что обратил внимание на девочку в красном берете, в котором было проделано отверстие и сквозь него пропущена прядь черных волос. Это было оригинально и осталось в памяти. Через несколько месяцев я встретил ее на улице, узнал и вдруг увидел ее живые, выразительные глаза. Я прошел мимо, стесняясь заговорить с незнакомкой на улице. Прошло несколько лет, я стал студентом театрального института. Учась на последнем курсе, я как-то забежал в столовую, стал в очередь. Обернувшись, увидел, что за мной стоит Она. Она заговорила первая и пригласила меня в кино. Уже сидя в зале, когда погасили свет, я неожиданно выпалил: «Выходи за меня замуж…» К моему удивлению, она согласилась».

Необычное имя жены Райкина — Рома Рома — имеет свою историю. Ее родители ждали и желали мальчика, которого решили назвать Романом. А когда родилась девочка, они дали ей имя Рома. Фамилия ее — Иоффе, она была из семьи выдающегося физика, создателя научной школы Абрама Федоровича Иоффе. Стесняясь пользоваться знаменитой фамилией своего отца, она по совету подруги — актрисы Рины Зеленой — взяла артистический псевдоним, который впоследствии заменил ей фамилию.

Рома Рома была, по признанию окружающих, очень яркая, талантливая, веселая, широко образованная. Она знала массу историй, анекдотов, и даже Ираклий Андроников, приходя в гости к Райкиным, всегда говорил: «Ромочка — вы прекрасный рассказчик, мне лучше помолчать». У нее был и литературный талант, отмеченный многими критиками, но времени писать не было. Она играла в театре, была секретарем Аркадия Исааковича и буквально не отходила от телефона. Дочь Екатерина всегда говорила: «Мама, ты — как коза на веревочке. Нельзя же так, надо делать перерывы». «Я ненавидела телефон и до сих пор смотрю на него, как на врага, потому что он всю жизнь отнимал у меня маму».

Летом 1937 года на Райкина вновь свалилось несчастье — вторая атака ревматизма с осложнением на сердце. Врачи в больнице, куда его положили, вновь предрекали самый тяжелый исход. Райкин вспоминал: «Я лежал в палате, в которой было десять больных. Однажды я почувствовал себя совсем плохо и позвал медсестру. Она подошла, проверила пульс. Я слышал, как уже в коридоре она звонила по телефону в приемный покой дежурному врачу и говорила, что у нее «кончается больной». Пришел врач и сделал несколько уколов. Я старался только не заснуть. Мне казалось, что я тогда уже никогда не проснусь. Откуда-то издалека смотрел на прожитую жизнь. Наконец все-таки заснул. Утром, очнувшись от сна и взглянув на себя в зеркало, увидел, что голова моя стала абсолютно седой. После той ночи болезнь отступила».

Через некоторое время Райкин встретился на Невском проспекте с Сергеем Владимировичем Образцовым. Тот ахнул, увидев его седую голову, и настойчиво посоветовал покраситься, чтобы не выглядеть стариком в 26 лет. Аркадий Исаакович послушался его совета и испортил себе жизнь, оказавшись надолго рабом парикмахеров. В условиях гастролей приходилось краситься в разных городах. А поскольку хороших красителей тогда не было, то в случайных руках волосы артиста, как у клоуна, становились то рыжими, то зелеными, а то и вовсе фиолетовыми.

По свидетельствам очевидцев, состояние здоровья Райкина никогда не являлось препятствием для его актерской деятельности. Дочь артиста вспоминает: «У него случился очередной приступ, а он должен был выступать на юбилее в Театре им. Вахтангова. Едет на «скорой» и просит доктора: «А вы не могли бы проехать по Арбату? (Арбат тогда был еще проезжей улицей.) Остановите здесь, пожалуйста. Мне нужно выступить, всего 15 минут, а потом поедем в больницу». — «Аркадий Исаакович, но вы не можете!» — уговаривает врач, но, понимая, что это бесполезно, заставил папу написать расписку, чтобы не брать на себя ответственность. Папа написал расписку, выступил, а потом опять лег на носилки.»